Олег Рой - Обещание нежности

На следующий день братья Сорокины едва дождались окончания уроков, чтобы занять наблюдательный пост у нужного окна в коридоре, расположенного прямо напротив учительской. Все в Павлушкином классе знали, что конверт с темами годовых сочинений привезут из гороно в три часа. Значит, примерно в это время Виктория Сергеевна и станет знакомиться с содержимым таинственной бумаги. Оставалось только дождаться ее рядом с главной комнатой учителей, а потом попытаться проникнуть вслед за ней в святая святых школы. И Павлик уже заранее приплясывал от нетерпения и испуга, не в силах сдержать нервную дрожь перед тем великим, что должно было свершиться на его глазах.

Они так увлеклись конспирацией, притворно разглядывая за окном какие-то несуществующие происшествия, что едва не пропустили нужного им человека. Но, к счастью, стук каблучков, а потом и звонкий голос Виктории Сергеевны оторвали их от размышлений о задуманном предприятии:

— Ребята, а почему вы все еще в школе?

Классная руководительница Павлика, еще молодая и очень (в отличие от той, что была у Андрея) симпатичная, стояла прямо перед ними и приветливо переводила взгляд с одного мальчика на другого. Ей всегда нравились братья Сорокины — они были неглупы и обладали той порядочностью, теми незримыми качествами характера, которые почти всегда отличают детей из хорошей семьи. Однако теперь она недоумевала, что могло понадобиться им рядом с учительской в такое время. И, видя, что они растерянно переглядываются и явно не собираются отвечать, она уже чуть встревожено переспросила:

— У вас все в порядке? Ничего не случилось?

— Ничего! — хором ответили мальчишки.

И, мгновенно успокоившись и улыбнувшись, теснее прижав к груди серый типично канцелярский конверт, она неспешно прошествовала в учительскую.

— Ну, вот, Андрейка. Теперь давай! — прошептал Павлик, едва сдерживая охватившее его возбуждение.

— Подожди. Пусть она спокойно сядет, распечатает конверт…

— Не надо ждать. Она может посмотреть темы и потом сразу убрать их куда-нибудь в стол. Пожалуйста, прошу тебя!

Братишка так нервничал, что Андрею стало жалко его. И, уже привычно сосредоточившись, позволив мысли, как он это делал всегда, расплыться и обтекаемо направиться в нужное ему русло, он легко вышел из своего тела и шагнул вперед. Дверь учительской была плотно прикрыта, но такие пустяки в последнее время уже не останавливали его: если прежде он заходил только в открытые помещения, то теперь легко перемещался даже сквозь физические преграды. Не прошло и нескольких секунд, как его внутреннее «я» уже стояло за спиной удобно расположившейся за столом Виктории Сергеевны, державшей в руках листок с несколькими отпечатанными строчками.

— Значит, Лермонтов, Некрасов и Белинский, — пробормотала она вслух. — А мы в последнее время все больше Пушкиным занимались… Ну что ж, ничего не поделаешь. Значит, так тому и быть.

И, быстро сложив листок так, что Андрей едва успел приметить названия конкретных произведений, она бережно спрятала его обратно в конверт и сунула бумаги в нижний ящик стола.

— Все нормально, — весело сказал он Павлику, выскользнув из учительской и вернувшись обратно в свое тело. — Я все видел.

Он хотел сообщить ему темы, которые были напечатаны на сером канцелярском листке, — и запнулся, наткнувшись взглядом на совершенно белое лицо брата.

— Ты что? — испугался Андрей, импульсивно схватив Павлушку за руку. Ему казалось, что, если не поддержать его сейчас, мальчик просто упадет в обморок. — Ты плохо себя чувствуешь?

— Я пытался поговорить с тобой, — еле выговорил бледными, трясущимися губами Павлик. — Ты не слышал меня. Я потрогал, а ты… ты как тряпичная кукла. Ты был как будто мертвый, Андрейка…

Андрей даже вспотел от напряжения. Вот черт! Как же он не подумал о том, какое впечатление произведет все это на братишку?! Но он ведь и не знал, как выглядит его «оболочка» со стороны в то время, когда он сам мысленно разгуливает где-то в другом месте. Для этого, собственно, ему и нужна была помощь Павлика — чтобы удостовериться в каких-то вещах, которые он не мог выяснить без свидетеля.

— Ты не беспокойся обо мне, — и он тихо привлек к себе мальчика. — Со мной все бывает в порядке в это время. Просто меня тут не было, понимаешь?

Губы Павлика все еще тряслись, но, успокоившись в таких знакомых и таких бережных руках старшего брата, он уже сумел робко спросить:

— Тебе правда не было больно?