Вячеслав Репин - Хам и хамелеоны. Том 1

Всё еще полуодетая, Нина сидела на бортике ванны, держа в руках белый лист бумаги с какой-то пудрой.

Мелькнула мысль: лекарство, допотопный стрептоцид, которым он и сам пользовался по старинке, когда мучил стоматит и не помогали другие, более «продвинутые» средства. Аккуратно сложив листок, Нина убрала его в косметичку. Тут до Николая и дошло.

— Что это? — спросил он, боясь поверить увиденному и всё еще надеясь на безобидность происходящего.

— Сколько раз просила стучаться, — процедила жена сквозь зубы.

— Я спрашиваю, что было у тебя в руках?

— Ох, Коля, только не корчи из себя идиота…

Теперь он понимал, почему ноздри у нее иногда бывали красноватыми, почему от вопросов, не простужена ли она, Нина с раздражением отмахивалась, списывая всё на сезонную аллергию. Воспаление над верхней губой, которое легко было спутать с чуть размазанной помадой, ей даже шло, в выражении лица появлялось что-то трогательное и беззащитное. А шепелявость, появлявшаяся у нее по вечерам… Язык немел от кокаина? То же самое у некоторых происходит с перепоя…

В тот вечер они так никуда и не попали. Конца не было выяснениям отношений. Нина уверяла, что кокаин завалялся в ее сумке случайно. Как можно поверить в такую случайность? Николай продолжал настаивать. Шаг за шагом сдавая позиции, Нина призналась, что порошок попал к ней не в первый раз. Но больше всего его выбивал из колеи сам тон объяснений. До чего, мол, не докатишься от скуки и уныния! В теплом, мерзком, опостылевшем болоте, в которое превратилась ее жизнь, она, несчастная, увязает день ото дня всё глубже, и жить так дальше не может и не хочет.

На вопросы, откуда взялся порошок и как давно это продолжается, Нина раздраженно бросила:

— Да его же где угодно можно купить! По всей Москве продается. Какой же ты наивный, ей-богу, просто сил нет.

— И почем это добро?

— Дорого, но не очень.

Она как будто издевалась над ним.

— Какую дозу ты принимаешь?

— Одну десятую.

— Одну десятую чего?

— Грамма.

— Ты что, взвешиваешь?

— Послушай, какой же ты… Ну, что ты хочешь?

Отправлять жену прямиком в клинику для наркоманов? На обследование? На лечение? Принудительно? Уговорами?.. Об одном из таких заведений в Подмосковье он уже был наслышан, адресок предлагали родственнику компаньона Гусева, который пытался вытащить из ямы племянника, комиссованного из армии. Николай просил Нину опомниться, подумать о своем здоровье, о дочери, о больной матери…

А затем обоих как прорвало. Она вдруг стала обвинять его в изменах. Буквально на днях он будто бы участвовал «в скотском кутеже». Она считала себя униженной, а его самого со всеми его друзьями и партнерами — ворюгами, скотами и циниками, как раз теми самыми зажравшимися новыми русскими, с которыми они так не хотели себя отождествлять…

Николай знал, о чем говорит Нина. Для московского бомонда не прошло незамеченным его недавнее появление на людях с Аделаидой Геккер. С ней он встречался не в первый раз, но после Тулы и похорон впервые. Сделал себе поблажку — увы! Что ж, он был готов расплачиваться за этот срыв. Единственное, что удивляло, — стремительность, с которой слухи расползаются по Москве. Что делать? Да ничего теперь не поделаешь, это он понимал…

Самым паршивым было то, что понимал он и другое: один день общения с такой девушкой, как Адель, пусть раз в три месяца (большего распутства он не позволял себе), стоил не только шести стодолларовых бумажек, которые она брала за вечер, но и вообще любых неприятностей. Элитная «девушка по вызову», умная, образованная и к тому же редкой красоты, некоторых она принуждала дожидаться свидания с ней неделями, но для Николая всегда делала исключение.

Стоило на миг смириться с фактом такой вот формальной измены, как становилось очевидным, что это даже нечто вроде прививки, которая позволяет оградить себя от зла еще большего — измены серьезной, такой, что может привести к развалу семьи. Так что ничего смертельного и непоправимого в проступке своем Николай не видел, хотя и раскаивался теперь в содеянном…

Помимо всего прочего на голову его сыпались в тот вечер и обвинения в нечистоплотности. Якобы пару лет назад учредителей компании, на горбу которых «банда компаньонов», среди которых был и он, Николай, въехала в бизнес, прогнали в шею, выставив этих честнейших людей на улицу и обобрав до нитки. Но разве сам он не вспоминал об этом с сожалением? Разве не сделал он всё от него зависящее, чтобы загладить свою вину? Одному из уволенных Николай нашел работу. Второму перевел на счет денег. При сегодняшнем положении дел он воздержался бы от крайних мер. Но так устроен мир и распроклятое общество людское: слабых и немощных оно сталкивает за борт, стоит им чуть зазеваться, а сильных или просто избранных (кем и зачем — вопрос особый) обязательно превозносит за заслуги действительные или мнимые. Что примечательно, большинство людей отказываются понимать, что благополучие свое их преуспевающие собратья создают собственными руками, пользуясь несовершенством мироздания и его законов. Сожалеть можно было только о том, что остающиеся на плаву, те, кому удается не выйти из игры раньше времени, оказываются не только самыми живучими, а зачастую и самыми отпетыми негодяями…