Нацуо Кирино - АУТ

Ловкими, натренированными движениями Йоси сменила подкладку, потом ополоснула грязную в туалете и положила в стиральную машину в ванной. Конечно, было бы куда удобнее пользоваться одноразовыми подкладками, но они слишком дорогие.

— Я вспотела, — пожаловалась старуха, когда Йоси выходила из комнаты.

Таким образом она давала понять, что пора сменить и сорочку. С этим можно было и подождать.

— Знаю.

— Но мне неудобно, — заныла свекровь. — Я простужусь.

— Придется подождать, пока я не закончу.

— Ты нарочно заставляешь меня ждать.

— Вы знаете, что это неправда.

Голос ее прозвучал достаточно вежливо, но в какой-то момент Йоси захлестнуло дикое желание придушить старую каргу. «Хотела бы я, чтобы ты простудилась, — подумала она. — Хотела бы я, чтобы ты подхватила воспаление легких и умерла. Какой бы груз свалился с моих плеч». Впрочем, она тут же подавила в себе нечаянный порыв. И что только лезет в голову? Как можно желать смерти тому, кто нуждается в твоей помощи? Это все равно что беду кликать.

В соседней комнате прозвенел будильник. Почти семь. Мики пора вставать и собираться в школу.

— Мики, поднимайся, — громко сказала Йоси, приоткрывая раздвижные двери в спальню дочери.

Девушка подняла голову, недовольно посмотрела на мать и, состроив гримасу, отвернулась.

— Без тебя слышу, — пробормотала она. — Только не открывай дверь, когда у тебя в руках это.

Йоси извинилась и направилась к расположенной возле кухни ванной. Отсутствие понимания со стороны Мики огорчало и расстраивало ее. Раньше она была доброй, заботливой девочкой и даже помогала ухаживать за бабушкой. Йоси знала, что, став старше, дочь начала сравнивать свое положение с положением друзей и, естественно, такое сравнение заставляло ее чувствовать себя обделенной. Знала Йоси и то, что никогда не сможет укорить дочь за это чувство, чувство стыда за то, как они живут. Ей и самой порой становилось стыдно.

Но что она может сделать? Кто спасет их от всего этого? Им ничего не остается, как только жить. Пусть иногда она сравнивала себя с рабыней, пусть иногда ей казалось, что вся жизнь — это лишь тяжелая, грязная работа, — на кого еще она может положиться? Так что работай, терпи, не опускай руки, а как только остановишься, так все сразу же и сломается. Йоси понимала, что ей нужен план, нужен какой-то выход, но прежде чем она успевала что-то придумать, наступало время идти на работу.

В ванной плескалась Мики. И не просто плескалась, а протирала лицо новой очищающей пенкой. О том, что новой, Йоси догадалась по запаху. Ее, а также мусс для волос и контактные линзы Мики купила на свои деньги, заработанные на стороне. Теперь ее волосы приобрели тусклый каштановый цвет.

Закончив стирку и продезинфицировав руки, Йоси посмотрела на дочь, которая осторожно расчесывала пряди, пристально всматриваясь в зеркало.

— Покрасила волосы?

— Немного, — ответила Мики, продолжая свое занятие.

— Теперь ты похожа на юную правонарушительницу.

— Сейчас никто не пользуется такими словами. Никто, кроме тебя. Юная правонарушительница. — Мики громко рассмеялась. — Я уже и забыла, когда такое слышала. И, кроме того, волосы красят все.

— Да, похоже, что так, — неуверенно пробормотала мать. В последнее время дочь стала шумной, крикливой, ее вкус изменился в сторону вульгарности, и это тревожило. — Что у тебя с работой на лето? — спросила она, чтобы сменить тему.

— Кое-что нашла, — ответила Мики, брызгая чем-то на волосы.

— Где?

— Тут неподалеку есть один фаст-фуд.

— И сколько же там платят?

— Старшеклассники получают восемьсот йен в час.

Йоси открыла рот, но ничего не сказала — шок был слишком силен. Названная Мики сумма составляла семьдесят процентов от часовой оплаты работающих на фабрике в дневную смену. Неужели для того, чтобы столько зарабатывать, нужно всего лишь быть молодым?

— Что-то не так? — поинтересовалась Мики, заметив, как изменилось лицо матери.

— Нет, ничего. Как прошла ночь у бабушки? — спросила Йоси, снова меняя тему.

— Наверное, снились кошмары. Несколько раз звала дедушку, кряхтела, стонала.

Йоси вспомнила, что накануне свекровь была особенно раздражительной, жаловалась и хныкала, как ребенок, и все не хотела отпускать ее на работу. Старухе не нравилось оставаться дома одной, совершенно беспомощной, без присмотра. Поначалу, сразу после того как паралич лишил ее возможности передвигаться, она вела себя тихо и покорно, однако в последнее время эгоизм и инфантилизм проявлялись все сильнее и заметнее.