Энни Пру - Корабельные новости

— Да. — Воинственный голосок.

— Где-то же есть еще одна, да? Ладно, я пошла. Не ищите меня до понедельника, или вроде того.

Ей было жаль, что он так самозабвенно любил ее, но с этим ничего нельзя было поделать.

— Слушай, это не дело, — сказала она. — Заведи себе подружку. Вокруг полно женщин.

— Мне нужна только ты, — ответил Куойл. Жалко, умоляюще лизнув руку, которая его ударила.

— Единственным правильным решением здесь будет развод, — сказала Петал. Он тянул ее вниз. Она толкала его наверх.

— Нет, — застонал Куойл, — не надо развода.

— Пришел день твоих похорон, — сказала Петал. Ирисы, серебрящиеся в воскресном свете. Зеленая ткань ее пальто походила на плющ.

Однажды вечером, лежа в кровати, он разгадывал кроссворд, когда услышал, как пришла Петал. Послышались голоса. Дверь холодильника открылась и закрылась, раздался звон бутылки с водкой, включился телевизор, а потом был бесконечный скрип складной кровати в гостиной и крик незнакомого мужчины. Защитная броня неведения, которой он защищал свой брак, пала. Даже после того, как он услышал стук закрывшейся за мужчиной двери и рев мотора отъезжающей машины, он не встал, а продолжал лежать на спине, шелестя газетой при каждом вдохе. Слезы стекали ему в уши. Как может событие, произошедшее в соседней комнате и с другими людьми, причинить ему такую невыносимую боль? «Мужчина умирает от горя». Его рука опустилась в банку с арахисом, стоявшую на полу рядом с кроватью.

Утром она пристально смотрела на него, но он ничего не сказал, а просто ходил спотыкаясь по кухне с кувшином сока в руках. Уголки его рта были белыми от соли арахиса. Ее стул поскрипывал. Он чувствовал запах ее влажных волос. И снова пришли слезы. «Он наслаждается своим ничтожеством, — подумала она. — Только посмотри в эти глаза».

— Ради бога, да повзрослей же ты, — сказала Петал. Она оставила свою чашку из-под кофе на столе. Хлопнула дверью.

Куойл считал, что страдать надо молча, и не понимал, что это лишь распаляет ее. Он изо всех сил старался унять, заглушить свои чувства и вести себя прилично. Это испытание его любви. Чем сильнее его боль, тем весомее доказательства его любви. Если он выдержит сейчас, если только он сможет, то все будет в порядке. Все обязательно будет в порядке.

Но обстоятельства загнали его в угол, заперли со всех шести сторон, как шесть граней металлического куба.

Через год этой жизни неожиданно пришел конец. Голоса по телефону, грохот сминающейся стали, огонь.

Все началось с его родителей. Сначала его отцу был поставлен диагноз: рак печени, в которой резко стали распространяться смертоносные клетки. Спустя месяц в мозгу матери образовалась опухоль, согнав все ее мысли на одно полушарие. Отец винил во всем гидроэлектростанцию. В двухстах метрах от их дома, спускаясь с северных вышек, гудели провода, толстые, как утри.

Родители выпрашивали у подмигивающих докторов рецепты на барбитураты и делали из них запасы. Когда лекарств накопилось достаточное количество, отец продиктовал, а мать напечатала прощальное письмо, сообщавшее об их личном выборе и желании освободить себя от дальнейших мучений. Фразы были позаимствованы из информационных бюллетеней Общества Достойного Ухода. Они объявили, что хотят, чтобы их кремировали, а прах развеяли по ветру.

Наступила весна. Влажная почва, запах земли. Ветер качал ветви, вытряхивая из них и разнося по округе запах будущей зелени. Мать-и-мачеха в канавах, неистовое полыхание тюльпанов в садах. Косой дождь. Стрелки часов торопят наступление прозрачных вечеров. Небо покрыто рябью, будто в белоснежной руке лежит колода карт.

Отец отключил бойлер. Мать полила цветы. Они проглотили разноцветные капсулы и запили их травяным чаем «Тихая ночь».

Из последних сил отец позвонил в газету и оставил сообщение на автоответчике Куойла. «Говорит твой отец. У Дики нет телефона. В общем, мне и твоей матери пришла пора проститься с жизнью. Мы так решили. Завещание, инструкции владельцу похоронного бюро о кремации и обо всем другом лежат на обеденном столе. Тебе придется самому устраивать свою жизнь. Мне пришлось устраивать свою жизнь самому с тех пор, как я приехал в эту страну. Никто никогда и ничего мне не давал. Другие на моем месте давно бы сдались и превратились в бомжей, но я не сдался. Я работал до седьмого пота, таскал тележки с песком из каменоломни, отказывал себе во всем, чтобы вы с братом могли получить шанс в этой жизни. Нельзя сказать, что вы им воспользовались. В этой жизни для меня было мало хорошего. Свяжись с Дики и моей сестрой Агнис Хамм и расскажи им об этом. Адрес Агнис найдешь на обеденном столе. Я не знаю, где все остальные. Они не были…» — прозвучал гудок. Пространство для записи одного сообщения было использовано. Правда, у брата, младшего служителя Церкви Магнетизма Личности, телефон все же был, а у Куойла был его номер. Услышав в трубке ненавистный голос, он почувствовал, как сжались его внутренности. Хроническая гнусавость забитых назальных пазух, аденоидальное всхрапьшание. Брат сказал, что не может ходить на церемонии, устраиваемые аутсайдерами.