Майкл Блумлейн - По живому

– Да? – Фрэнки забеспокоился, вспомнив, чему посвящал себя несколько недель. – В основном Терри старается. Делает все, что я ему скажу. Сейчас мы ладим.

– Ты не работаешь, мне это нравится.

– Да, я не работаю.

Из проговорок и намеков, так или иначе звучавших последние два года, у Эдны сложилось тягостное впечатление о работе Фрэнки. Она расстраивалась, хотя вида особо не показывала. И сейчас, узнав, что с той работой покончено, она облегченно вздохнула.

– Прекрасно. Еще успеешь наработаться.

– У Терри сейчас две работы. Даже три, если учесть то, что ему приходится делать здесь.

– Поддерживать порядок в доме – это тоже работа. Хотя очень многие так не считают. – Она осмотрелась по сторонам. – Мне нравится, как ты здесь все устроила.

– Ты никогда не ощущала себя поездом? – вдруг спросил Фрэнки.

Эдна нахмурилась, потом засмеялась и похлопала себя по животу. – Баржей, может быть. Но поездом... нет.

– Я чувствую себя как поезд без тормозов. И невидимая рука разгоняет меня сильнее и сильнее.

– Не понимаю, о чем ты?

– Я совершаю поступки бездумно. Даже не знаю... И не могу остановиться.

– Что с тобой, Франческа? У тебя всегда проблема, что-нибудь да происходит. Почему?

– У тебя тоже были проблемы.

– Ты себя всегда толкаешь на какие-нибудь трудности, эти драмы...

– Я говорю не об этом. Поверь мне.

Эдна укорила себя за некоторую резкость. Она не хотела судить излишне сурово. – Рано или поздно ты должна взять на себя ответственность.

– Уже сделано, – пробормотал Фрэнки. – Смотри, что теперь со мной происходит.

– Это жизнь, Фрэнки. – Ты делаешь все возможное. Но успеха или добиваешься или нет.

Фрэнки хохотнул. – А в чем именно заключается успех? Тоже вопрос, не так ли? Чем же я буду жить?

– Ничего нет плохого в честолюбии. Оно дает человеку цель, понятие жизненных ценностей. Такое, что есть мало у кого из нас. У меня ничего подобного никогда не было, только семья. А семья тоже штука непредсказуемая. – Она старалась не смотреть на дочь. – Это не так уж безопасно – поставить свою жизнь в зависимость от другой.

– Прошлой ночью у меня был конфликт с собственным честолюбием. Это было ужасно. Лучше миллион раз потерпеть неудачу, чем встретиться с самим собой.

– Ты снова об этом, Франческа. Я тебя не понимаю.

– Ведь было уже сказано – я поезд.

Эдна покачала головой, вспоминая времена попроще и потеплее. Тогда можно было просто заботиться о своем ребенке, получая от этого какую-то отдачу. – У людей бывают провалы в жизни, – неохотно проговорила она. – Но это еще не конец света.

Фрэнки чуть не завопил при этих словах. – Ты хоть понимаешь, о чем я говорю? Еще немного, и я стану хуже, чем Терри. А изменить направление жизни я не могу, потому что тогда стану жертвой. Так или иначе я в западне. Я – жертва.

– Жертва, жертва, жертва, – взорвалась Эдна. – Только и слышу об этом последние времена. Как будто говорит человек, который не живет собственным умом. Но ты-то что, у тебя все на месте, Фрэнки, хорошая моя. Ты никакая не жертва, пока сама того не захочешь.

– Я жертва, – произнес он беспомощно. – В любом случае.

– Отлично. Может, вернешься в школу? Тебе ведь там нравилось. Я всегда думала об образовании как о выборе пути. Научиться ориентироваться, да. Я знаю, у тебя есть собственное мнение на сей счет, я никогда тебя не принуждала.

– О чем ты говоришь?

– О тебе, Фрэнки. Я говорю о тебе.

– Я не думаю, что школа даст мне ответ.

– Что тогда? – Эдна почувствовала раздражение. – Ты не хочешь домой. Отказываешься от лечения, не желаешь оставить этого мужчину. Хотя бы скажи, что мне делать?

– Я не знаю.

– Что я могу для тебя сделать? Пожалуйста, ответь. Я уже ничего не понимаю. Я не знаю, ни о чем спросить, ни что сказать. Ты просила меня приехать, я здесь. Что теперь? Как нам вызволить тебя из того, что мы толком и понять не можем?

– Ты сердишься. Почему ты сердишься?

– Я вне себя, Франческа. У тебя есть все – молодость, красота, ум. Чего еще тебе не хватает?

– Скажи, что я сумасшедшая. Посмотри мне в глаза и скажи. А потом пообещай, что кошмара больше не будет.

– О, Фрэнки...

– Обещай мне, что кошмар кончится.

– Ты так все усложняешь.

– Вот видишь? У тебя не получается. Я испытываю одиночество. Я калека, чудовище и одиночка.

Он перестал покупать животных, не искал новые магазины, не придумывал унижения для Терри. В его жизни образовалась пустота, и он вернулся к шитью для кошки, еще больше подружился с Луизой. Это помогало ему справляться с длинными днями, а ночи давались тяжело. Несмотря на эту перемену, теплоты к Терри не прибавилось. Стыд и растерянность удерживали его от сближения. Ему хотелось одного – не общаться с Терри. А тот в результате еще больше стремился к Фрэнки.