Майкл Блумлейн - По живому

Как-то вечером зашел Маркус. Фрэнки не видел его давно, пригласил войти. Маркус надеялся застать Терри, однако, узнав, что его нет, сразу повернулся к выходу. Фрэнки быстро закрыл дверь.

– Разве ты не хочешь со мной побыть? Всего несколько минут. Я давно ни с кем не разговаривал.

Маркус не любил оставаться наедине с чужими женщинами, но Фрэнки настаивала. И Маркус неохотно последовал за ней на кухню.

– Выпьешь чего-нибудь горячего. Чаю? Кофе?

– Мне стакан воды, будет достаточно.

– Может, кока-колы?

– Только воды, смочу губы и побегу.

Фрэнки налил ему воды, и они сели за стол. – Мы так давно не виделись, – начал Фрэнки. – Как твои дела? Как поживает тетушка?

– Давно от нее нет вестей. Она сейчас дома, со своими. Думаю, у нее все хорошо.

– А ты как?

– Не жалуюсь. – Он помолчал, оглядываясь по сторонам. – Терри ничего для меня не оставил?

– А что он должен был оставить?

– Немножко курева. Сказал зайти.

– Мне он ничего не говорил.

– Наверное, забыл. Ну, я пойду.

– Подожди. – Он соображал, чем задержать Маркуса. – Как там твои пистолеты?

Маркус недоуменно смотрел на нее.

– Достал еще какие-нибудь?

Заприметил один. Короткий "Смит-и-Вессон" сорок четвертого калибра. Я все время говорю Терри, чтобы купил себе оружие. Научился стрелять.

– Терри последнее время пацифист.

– Не важно, как ты себя называешь. Если умеешь стрелять, добьешься чего хочешь.

– И что с того?

– Что с чего?

– Кем ты хочешь стать?

Он бросил на нее опасливый взгляд. – Ты что, играешь со мной? Что за вопросы ты мне задаешь?

– Очень личный вопрос, да?

– У меня есть работа, так? Получаю зарплату. Посылаю сколько-то детям. К тому же, есть собственный бизнес, я никого не трогаю и меня никто не трогает. Все, что я делаю, я делаю правильно.

– Значит, ты счастлив?

Он наморщил лицо. – Разве я об этом только что говорил?

– У тебя легко получается.

Он встал. – Я лучше пойду.

– Подожди. – Поддавшись моменту, Фрэнки решился. – Я хочу тебе кое-что показать.

Он побежал к себе, вытащил из шкафа ящичек со своими работами, принес и поставил на стол. Маркус, потрясенный, принялся своими огромными руками перебирать карликовые костюмчики. Его восхитили мастерство вышивки и внимание к деталям. Особенно ему понравились малюсенькие молнии и крошечные пуговки. Это напоминало сложные механизмы детских игрушек.

От похвал Фрэнки почувствовал новую волну вдохновения. Он сходил в спальню за метром, а вернувшись, заявил Маркусу, что хочет сшить для него рубашку.

Маркус был польщен, однако это уже выходило за рамки приличий. Он двинулся было в коридор, но Фрэнки преградил дорогу и не дал уйти. Маркус стал ссылаться на Терри, Фрэнки тут же солгал, сказав, что уже готовит для Терри подарок. А Маркусу сошьет рубашку, чтобы отвлечься, надо же чем-то себя занять. Он спросил, какой у Маркуса любимый цвет.

– Розовый, – отшутился Маркус, надеясь отвадить Фрэнки от этой затеи.

– А какой оттенок? – попросил уточнить Фрэнки. – Оранжево-розовый, просто розовый или цвета коралла, пиона.?..

Маркус растерянно покачал головой, Фрэнки улыбнулся. Стянув ленту с шеи, он начал снимать мерку.

Шить мужчине оказалось сложнее, чем предполагал Фрэнки, к тому же на примерку Маркус не пришел. Луиза настойчиво предлагала в качестве модели своего сына, но Фрэнки вежливо отказался. Устраивая себе перерывы, когда дома был Терри, он работал всю неделю и в результате сшил три рубашки: гвоздичного, бордо и фиолетового цветов. Очень довольный, положил их все в коробку и торжественно отправил Маркусу по почте. Вот так, дело сделано. Настроение у Фрэнки ухудшилось: теперь ему нечем было себя занять.

Он вернулся домой, включил телевизор. Целую неделю он его не смотрел. Минут через тридцать нахлынуло чувство потерянности. Он прошел в свою комнату, позвал кошку, но та не появилась. Принес поесть в гостиную и расположился на софе. Рядом оказалась лента, которой он связывал руки Терри. Несколько дюймов в ширину, скорее кушак, чем лента. Он рассеянно вертел ее в руках, то навязывая узлы и распуская, то разглаживая морщины. Хоть бы кошка зашла. На экране телевизора появилась реклама, а на душе стало еще хуже. Он вспомнил о рубашках для Маркуса. Взглянул на ленту. Возникла идея...

Он забрал кушак в свою комнату, достал иголки и нитки, блестки, нашил блестки на ленту. Затем вышил кольцо и маленькое сердечко. Ему понравилось, как получилось, он продолжил вышивку, снял с обруча, добавил блесток. Кушак с готовой работой накинул как знамя на зеркало туалетного столика. Издали блестки переливчато светились. Сердечки, казалось, парили в море слез.