Ариадна Громова - Мы одной крови — ты и я!

— Он ничего, здоровый… — неуверенно пробормотал Герка. — А вообще я просто не знал, чему его можно обучать. К вам ходил, а вы сказали, что нельзя.

— Когда я это сказал? — искренне удивился я, но потом сообразил, что ко мне за эти дни куча народу пробивалась и все больше мальчишки, а я всех с ходу отсылал. — Ну да, ты, наверное, говорил, что Барса хочешь посмотреть? А если б сразу сказал, в чем дело…

— Да как-то неловко было.

— Эх ты, чудило! — покровительственно сказал Валерка. — Со мной бы хоть посоветовался, а то молчишь, как могила. Заявился только уж в крайности… Долго думал — быстро сообразил.

— А что Мурчик еще умеет? — поинтересовался я.

— Да разное… Так, ничего особенного! Я еще просто не успел даже придумать. Я же с ним всего четыре дня занимаюсь, и только один день более или менее на свободе был, а потом бабка приехала, пришлось все украдкой да урывками. Но тут ведь что самое главное: что он все понимает, о чем я думаю, и все готов сделать. Такой замечательный кот!

— Кот действительно замечательный! — согласился я. — А если я с ним попробую пару номеров проделать, для проверки, ты не будешь возражать?

— Не буду, — сказал Герка, но без особого энтузиазма.

Это, впрочем, можно было и не проверять: если уж меня более или менее слушались всякие случайные коты и собаки — ну, хотя бы тот боксер, которого я заставил подать лапу, — то Мурчик наверняка воспримет внушение. Но уж очень меня поразило, что я воспринимал эмоции Мурчика! Довольно смутно, но все же… нет, я не мог ошибиться: это от него шли ко мне эмоции — удовлетворение, что-то даже вроде гордости успехом, а рядом, подспудно, тревога, глухой страх.

— А ты его понимаешь? — спросил я Герку.

Герка быстро вскинул на меня глаза: он понял.

— Значит, вы тоже? — сказал он не то с радостью, не то с обидой. — Вот я же говорил Валерке, а он не верит.

— Потому что у вас этого нет, — поспешно ответил Валерка.

— А я что — эталон? Теперь и у меня есть.

— Ну, не говорил я вам, что Мурчик гениальный кот! — в восторге закричал Валерка.

— Ты как ему внушаешь: представляешь себе в уме всякие действия?

— Ага. Это Валерка рассказал, как вы делаете, вот я и попробовал. И сразу получилось. А потом я его начал учить танцевать, и вот…

— Но что же они подумали, твои родители? — недоумевал я. — Ты не мог им сказать, что это дрессировка?

— Да я говорю-говорю, а бабка все кричит: «Нет, это нечистая сила!»

— Так кто же нечистая сила? Почему один Мурчик — а ты тогда кто?

— Это вы правильно заметили! — с убеждением заявил Герка. — Начнет она с Мурчика, потому что с котом, она считает, легче справиться, а потом за меня возьмется, если я сам из дому не сбегу. А постепенно она всех истребит, ну, может, только отца одного оставит, а то ее из квартиры из этой выселят.

Валерка слушал все это, приоткрыв рот от восторга, а я уж просто не знал, что тут говорить и что делать.

— Не сочиняй, чего не следует! — сказал я. — Ну, вредная и глупая старуха, допустим, а ты уж из нее не то бабу-ягу, не то шпионку сделал. Ерунда какая!

Злился-то я на самом деле вовсе не на Герку, а на его семью. Неужели уж действительно дикари этакие, не соображают, что делают! Поддались темной, злобной старухе и душу мальчишке калечат. Вот он что навыдумывал себе с горя да со страху за своего дружка.

Валерка украдкой заснул. Я поглядел на часы — ох ты, без десяти двенадцать, ребятам спать давно пора, да и мне бы уже не вредно. И что же тут делать, интересно? Герку-то я вполне мог бы у себя уложить, а вот насчет Мурчика — что Барс скажет, неизвестно.

— Домой ты идти, как я понимаю, сегодня не намерен? — спросил я Герку.

— Вообще я туда не пойду! — упрямо потупившись, прохрипел Герка.

Голос у него был какой-то чудной: то он басил, то хрипел — больше, впрочем, хрипел. И такой неказистый парнишка, белесый и бледноватый, будто выцветший слегка — вид, в общем, болезненный, в лице ничего особенного, только глаза необычные: зеленоватые, почти как у кота, очень яркие и какие-то вроде рассеянные, не на тебя смотрят, а куда-то сквозь.

— Ты на кого похож, на отца? — спросил я.

— Не-а… Мама говорит: в точности на ее брата Андрея. Его под Берлином убило.

Я на минуточку себе представил всю эту ситуацию. Вот мне тринадцать лет, и есть у меня любимый кот… Тогда у нас был бурый пушистый кот, по имени Савка, ничего выдающегося… Нет, вот именно такой гениальный Мурчик. И вдруг, откуда ни возьмись, является бабка, которой я раньше и в глаза не видал. И эта бабка все в доме вверх дном переворачивает, меня и Мурчика преследует, грозится убить, и вся семья вдруг против меня ополчается, отец меня бьет, и вот я сижу в чужом доме и думаю, что же делать, как спасти своего друга и как я буду дальше жить, когда такое случилось… Нет, в нашей семье такое не могло случиться, но все же… Так мне жалко стало этого Герку! Захотелось вот сейчас, в полночь, пойти в его квартиру, поднять всех на ноги и отругать как следует за дурость и дикость. Поднять на ноги… а ведь они, может, и не спят, может, ищут Герку. «Ну и шут с ними, побегают да пускай попереживают как следует, авось умнее станут!» — решили.