Ицхак Мерас: Полчаса в незнакомом доме

Но прежде всего должен был раздаться жуткий нечеловеческий крик.

И боязливо насторожились — другие две женщины и я.

Сейчас воздух должен был расколоться от вопля.

И губы ее уже дрогнули, раскрываясь.

Тогда та — женщина или девушка — темный силуэт, изящная, стройная тень, которую я никак не мог разглядеть, — еще больше вытянулась в кресле, закинула вверх голову и начала гладить себя, словно бы я ее гладил. Скрестив на груди руки, она обняла себя, словно бы я ее обнял. Ее тело изогнулось дугой и заколебалось, закачалось, переворачивалось с боку на бок, словно я его сильными руками перекидывал, и мне казалось, что так оно и есть на самом деле.

И никакой крик не раздался.

Уголками глаз я видел: светловолосая девушка сжала губы, наклонилась вперед.

И пальцы, длинные и тонкие, почувствовал я.

Она схватила меня за руки, опрокинула на кровать и опустилась на меня медленно, не спеша, ладонями в мои ладони упираясь, словно с вышины, и почувствовал я ногами ее ноги, и тепловатые бедра, и живот ее, жаркий живот, и грудь ее, девичью грудь, и руки руками, и губами губы.

Война, война, война, разве уж так важно, что творится вокруг, еще подумал и отдался ей, хотя взгляд ее тусклых глаз и теперь поймать я не смог, он пронизывал меня, вдаль уходя, видя, может быть, только тени.

Волосы были мокрыми от пота, когда я проснулся, сердце билось часто и громко. Лежал я в своей постели, на своей подушке и своим одеялом был прикрыт, а напротив белела стена — голая стена моей комнаты.

Над Иудейскими горами выступал край красного солнца.

Раннее утро врывалось сквозь четырехугольник окна.

Так лежал я, распластавшись, и не было желания даже шевельнуться, пока не почувствовал жгучую боль в левом бедре.

Когда я сбросил одеяло, повернулся на бок и поднял голову, то увидел там темную точку — почерневшую капельку крови.