Соно Аяко - Синева небес

Юкико впервые в жизни слышала такие звуки.

Репортажи с мест событий зачастую сопровождаются неразборчивыми комментариями обозревателя. Но сейчас раздавалось безостановочное щелканье фотоаппаратов, напоминающее бесстрастный шум ливня в безветренный день. Фудзио шел сквозь шквал этих странных звуков с абсолютно невозмутимым видом.

На другой день Юкико прочитала в газете, что «Уно равнодушно смотрел на фотокамеры, не выказал ни малейшего признака раскаяния и шел с вызывающей усмешкой».

Так ли все было на самом деле?

Насколько могла заметить Юкико, Фудзио вел себя так, будто вокруг не было ни души. В самом деле такую манеру следовало назвать «вызывающей». Но едва ли можно было говорить о раскаянии, если бы даже Фудзио низко опустил голову.

Юкико видела, что Фудзио шел без улыбки, но в какой-то момент на его губах заиграла усмешка бойца. Наверное, ее-то репортеры и сочли «вызывающей». И все же со стороны невозможно судить о смысле этой усмешки.

Вчера вечером, отложив адресованное Фудзио письмо, которое, собственно, она писала для того, чтобы разобраться в своих чувствах, Юкико послушалась совета Томоко и легла спать. Однако потом втайне она отважилась отправить письмо по почте. Дело решил неожиданный поворот событий.

Вообще-то Юкико не любила выходить из дому без особой надобности. Но раз в несколько дней ей все-таки приходилось отправляться за продуктами. День выдался пасмурный. Купив творог тофу, соевую пасту, лук, имбирь, сушеную селедку, хлеб, лимоны и прочие продукты, она вышла на улицу. Тут ее кто-то окликнул.

Это была Хитоми Саката. Когда-то они вместе пели в церковном хоре, но потом, выйдя замуж, Хитоми перестала посещать церковь, поскольку муж был противником католической веры. В довершение всех бед муж завел любовницу, и та родила ребенка. Узнав об этом, Хитоми хотела покончить с собой, но одумалась.

— Как поживаете? — спросила Юкико.

— Да все по-прежнему, ничего не изменилось. Правда, муж стал гораздо реже ездить к той женщине. Я считаю, что для ребенка это очень плохо, иногда сама ему говорю: «Поезжай», — даже научилась настаивать на этом. Он, конечно, морщится от стыда, краснеет, но едет.

— Вы просто потрясающая женщина! — искренне сказала Юкико. — Это и есть настоящая любовь…

— Неправда. Муж не любит меня, как когда-то.

— Да, но вы боретесь с собой, думаете о благе ребенка. Ведь святой отец учил, что эта любовь, выражающаяся в страдании и муках, и есть подлинное чувство.

— Хата-сан, можно с вами поговорить об одном деле?…

— Юкико кивнула.

— Давайте выпьем по чашечке кофе в соседнем кафе…

Они вошли в кафе и сели подальше от стойки и кассового аппарата.

— Я решила, что никому не скажу, кроме вас. Но мы встретились, и я рассказала вам о любовнице мужа и о своем несостоявшемся самоубийстве… Я не хотела обсуждать это со святым отцом, только с вами… Теперь вам многое известно о моей жизни, и я считаю своим долгом рассказать вам еще об одном событии. В тот день, когда я хотела покончить с собой, меня подвез на машине незнакомый мужчина, направлявшийся в Иокогаму. Это его заслуга, что я передумала умирать. Я уже рассказывала вам об этом.

— Да, я помню. Это интересно. Может, у меня испорченная натура, но я страшно люблю такие истории… Когда какое-то неожиданное происшествие меняет судьбу.

— Я не запомнила его имени, не узнала адреса, но считаю, что именно ему я обязана жизнью. Впрочем, теперь я знаю, как его зовут.

Юкико молчала.

— Я думала, что так и не узнаю ничего об этом человеке, поскольку у меня не было желания с ним встречаться снова. Но это человек… убийца маленького Кэна… Его фамилия — Уно.

Хитоми низко склонила голову.

Еще до того как Юкико услышала это, ее охватило смутное предчувствие. Тем не менее, когда Хитоми произнесла фамилию Фудзио, у нее потемнело в глазах.

— Он был так ласков со мной в тот день… Но когда я узнала, что он натворил, я всю ночь не могла заснуть, — закончила Хитоми.

— Вы испугались? — Юкико уже взяла себя в руки, и ее голос звучал спокойно.

— Нет, я не подумала, что он мог и меня убить. Тогда у него было совсем другое лицо. Я просто захотела об этом кому-нибудь рассказать, но мне не хватало смелости. Это очень печально.

— Робких людей много, но мало кто сожалеет об этом недостатке. Я рада тому, что вы рассказали мне это. Я допускаю, что человек, вернувший вас к жизни, мог быть и праведником, и злодеем.

— Не уверена, что можно так оценить те события…