Александр Рекемчук - КАВАЛЕРЫ МЕНЯЮТ ДАМ

Особенную ярость Солженицына вызывают те писатели, которые добились успеха и признания в советские годы, когда он сам еще был безвестен — когда лишь слал читательские письма Володе Солоухину.

Вот о Галиче:

«...И как же он осознавал свое прошлое? свое многолетнее участие в публичной советской лжи, одурманивающей народ? Вот что более всего меня поражало: при таком обличительном пафосе — ни ноты собственного раскаяния, ни слова личного раскаяния нигде!., (курсив Солженицына. — А.Р.) Ну что б ему отречься от своих проказёненных пьес и фильмов?..»

Речь, вероятно, идет о пьесах Александра Галича «Вас вызывает Таймыр», «Под счастливой звездой», «Матросская тишина», о кинофильмах «Верные друзья», «На семи ветрах», о песнях «Ой ты, Северное море...», «Затрубили трубачи тревогу...» Миллионы людей смотрели эти фильмы, пели эти песни — с таким же воодушевлением, как и его поздние крамолы, — так почему, настаивает Солженицын, почему не отрекся, почему не раскаялся, сукин сын?..

Те же обличения в адрес Нагибина:

«...Сам он выделяет из своего творчества, считает выдающимся успехом некий журнальный очерк 1949 года о председательнице колхоза, который дальше переделал в киноповесть, а из нее родился фильм «Бабье царство»... Уже такой шумный успех в советской обстановке внушает основательное сомнение в доброкачественности: вряд ли «Бабье царство» далеко ушло от «Кубанских казаков»... Знающие деревню писатели говорят: пейзанство, да еще по-советски вымороченное. (И другой, за тем свой фильм Нагибин оценивает как «истинно народный»)».

И тут почти невозможно преодолеть искушение схватить Александра Исаевича за руку, плутующую незаметно, как в игре «напёрсточников»: стоп, Исаич! Это о каком же другом фильме вы обмолвились походя, в скобочках, намеренно опустив название, будто оно вам и неведомо?..

Ведомо, знаете, потому и ловчите!

Речь идет о кинофильме «Председатель», поставленном Алексеем Салтыковым по сценарию Юрия Нагибина, с Михаилом Ульяновым в главной роли.

В этой повести, посвященной трудам и дням Нагибина, немало слов, речей, эпизодов посвящено созданию выдающейся ленты отечественного кинематографа. Я далек от намерения воспроизводить их снова в конце книги, хотя — столь острый случай! — они здесь были бы весьма кстати.

Не стану пересказывать все мытарства этой картины, которую даже всесильное Политбюро не смело разрешить к выходу на экраны, которую нещадно кромсали цензурные ножницы, которую афишировали по всей Москве, а потом, за час до премьеры, сдирали со стендов эти афиши, которую смотрели из-под полы, при запертых дверях, в наших зарубежных посольствах...

Напомню лишь свидетельство самого Юрия Нагибина из его «Дневников»:

«...Картину, в конце концов, разрешили. Она прошла с небывалым успехом, истинно народным. Не знаю, имела ли хоть одна наша картина такой успех. Может быть, «Броненосец «Потемкин», «Чапаев», «Путевка в жизнь». Ее просмотрели буквально все взрослые люди, ибо детям до шестнадцати лет на картину вход был запрещен. Почему? В картине нет никакой эротики, но есть правда о прошлом, да и только ли о прошлом?..»

Да-да, именно с этой страницы нагибинского дневника выхватил Солженицын слова «истинно народный» — и глумится, потешается над ними.

Старость — не радость. Она лишает человека некоторых важных остерегающих, защитных функций, обнаруживает — то есть выставляет наружу — слабые места организма, уязвимые стороны характера. Не считаться с этим нельзя.

Читая в «Новом мире» статью А. Солженицына, я — тоже глубокий старик — то и дело корчился от неловкости, мне было стыдно за автора, который так опрометчиво выдает эти слабости, вполне извинительные, если их не выставлять напоказ.

Заметил это не только я.

В «Ex Libris»'e, литературном приложении к «Независимой газете», появилась статья Юрия Кувалдина «Одномерный Солженицын», названная так, вполне очевидно, в споре с его заголовком «Двоенье Юрия Нагибина».

Юрий Кувалдин — писатель и издатель, в свое время именно он выпустил в свет «Дневники» Нагибина, сопроводив их толковой статьей и комментарием.

Остро полемизируя с нашим классиком, Кувалдин, в частности, фиксирует внимание на странном его интересе к эротическим мотивам у Нагибина.

«...Солженицын, как мне кажется, не понимает, что такое любовь, и вряд ли интересовался Фрейдом и эдиповым комплексом. Хотя сама его фамилия, на мой взгляд, призывает к эротической открытости, к тому, чтобы идти жениться, как будто он сам шел жениться, но об этом у него ни слова...»