Николай Спицын - Искры в камине

Вошел Сережа, раскрасневшийся и слегка вспотевший.

– Ну что, посмотрим канареечек?

– Конечно, а то я уж весь извелся от нетерпения. Когда же, думаю, Сережа допьет свои пять стаканов…

Он осторожно снял с гвоздя, вбитого в стену, обернутую куском темной материи клетку и принялся ее раскутывать, объясняя мне:

– Это я ям устроил ночь. Иначе они убьют друг друга… Так и бросаются в драку.

Старый Шварц, который лежал своим теплым брюхом на моих коленях, перестал мурлыкать и соскочил на пол. Подбежал к хозяину, задрал черную голову с седыми усами и хрипло, взволнованно мяукнул.

– Иди, иди! Хищник кровожадный! – отодвинул его ногой Курилов. – Ишь, хвостом задергал!

Я поднялся с расхлябанного стула, где мы с котом коротали время, и подошел поближе, чтобы лучше разглядеть новоселов, которые почему-то притихли и нрава своего буйного не выказывали.

– Ну как? – гордо сказал Курилов, как будто он сам их из соски вскормил. – Правда хороши?

Сказать по совести, вид у пташек был неважнецкий. Невозможно было даже отличить, кто из них кенар, а кто – канарейка. Вся троица выглядела так, словно их долго-долго крутили в барабане для продажи лотерейных билетов.

Зато от Сережи прямо сияние исходило.

– Как сказать… У них ведь главное – не внешность, – нашел я нужные слова. – Это же не павлины, правда?

– Ну и хватит на первый раз, – решил Курилов. – Отойди подальше. А то они пугаются, когда на них вот так вот, в упор смотрят, да еще пристально… Особенно незнакомые люди… Нервничать начинают, боятся, должно быть, что их съедят.

– Скажи им, пусть не волнуются. Не в моем они вкусе… Это вон ему в самый раз…

Шварц стоял на задних лапах, опершись передними о ножку стола. Глаза его выражали одновременно муку и надежду.

Сережа бережно повесил клетку на место, взял кота за шкирку, выкинул в большую комнату и плотно притворил дверь.

– Зря ты с ним так, – пожалел я Шварца. Больно уж тяжело и гулко он шлепнулся на пол. – Все-таки старый друг лучше новых двух. Или даже трех…

– Ничего, потом помиримся. Главное, чтобы он сразу усек, здесь ему ничего не светит.

Он прилег с мечтательным видом на одну из нижних коек и заложил руки за голову.

– Погоди, еще послушаешь, как они у меня петь будут… Только нужно клетки повесить так, чтобы они друг друга не видели, а только слышать могли. Они тогда обязательно соревнование устроят, кто кого перепоет… А еще я раз на птичьем рынке слышал, как один малый рассказывал: стоит ему на гитаре один аккорд взять, как его кенар сразу подсвистывать начинает. Причем сразу берет правильную ноту. Представляешь, какие они музыкальные!

– Профессионалы, – сказал я. – Что ты!

– Представляешь, тот на гитаре «цыганочку» и кенар вслед за ним!

– Артисты! Жаль, что у тебя нет гитары…

Сережа приподнялся на локте, вытянул губы, как для поцелуя, и начал ласково насвистывать какую-то мелодию. Должно быть, хотел подбодрить своих новых подопечных. Фальшивил он при этом ужасно, художественного свиста не получалось, и птички, видимо, поняв, что никогда с Куриловым не споются, окончательно поникли и выглядели совершенно растерянными и подавленными.

– Сереж, а цыпляток они выведут?

– Конечно! Только не цыплят. Цыплят выводят куры, – пояснил он, как всегда, нравоучительно.

– А эти? Канарейчиков? Кенаряток?

– Ну… просто птенцов… Выведут, куда они денутся. Вот подожди, я и тебе дам птенчика. Обязательно, ты не сомневайся! Из первого же выводка…

– Нужен мне очень твой птенчик! – отказался я от роскошного подарка. Хватит с меня и Чифа, чижика моего… Привыкай к ним, потом отвыкай… – Не хочется тебя обижать, но канарейки – это мещанство. Еще Маяковский, кажется, где-то говорил…

– Но как же… Я же должен тебя отблагодарить за клетку…

– Да ерунда эта клетка! Считай, что я тебе ее подарил. Все равно в подвале без толку валялась.

Я в последний раз все молниеносно взвесил, прикинул и решил: была не была!

– А вот если ты мне друг, то лучше в одном деле помоги…

Мороз был несильный, градусов пять-шесть, не больше, но Сережа, как только мы вышли на улицу, сразу опустил уши на шапке. Он так себя уютнее чувствует, только немного хуже слышит, поэтому с ним надо громче разговаривать, вот и все. Но как бы ты ни орал, он все равно то и дело переспрашивает, чтобы удостовериться, правильно ли все понял. Разговаривать с ним тогда – сплошное удовольствие.