Евгений Ничипурук: Сны сирен

Сны мелодии.

Я написал это в блокноте за два дня до путешествия в Сад Сирен.

Я проснулся. В комнате истерично тикали часы. По оконному стеклу губкой размазывал влагу серый дождь. Ты мирно спала рядом. Дыхание твое было ровным, и мне на мгновение стало хорошо. Я обнял тебя покрепче, уткнулся тебе в плечо носом и тут же обнаружил, что оставляю кровавые следы на простыне. Тогда я вскочил и побежал в ванную умываться. У меня носом шла кровь. Причем сильно. В ушах также запеклась кровь. Проклятые наркотики сожгли слизистую и мозг, к чертовой матери.

Умывался я долго и тщательно. Старательно смывал с лица сон. Даже помыл голову, чтобы наверняка прогнать из памяти сновидческий бред. Потом заглянул в зал и обнаружил, что Лоскута нет. Мне стало намного легче. Значит, все это мне просто приснилось! Вот здорово! Лоскут, если и был, то свалил! Выходит, с ним все в порядке! И с тобой все в порядке! Я перевел дух и вернулся в спальню.

Полежал с тобой минут пятнадцать и решил, что пора будить. Хватит спать. Сначала нежно, потом чуть настойчивей я стал гладить тебя по спине. Ты не реагировала. У меня по груди пробежал холодок. Я собрался на кухню, чтобы набрать стакан воды и легонько брызнуть тебе в лицо. Ты же просто крепко спишь – и немудрено после таких безумных выходных! Я пошел на кухню, но, едва переступив порог, заметил темный силуэт на фоне серого окна.

– Лоскут, дружище… Ты живой… С тобой все в порядке… – нерешительно поприветствовал я его.

Тот молчал.

Я подошел, за плечи развернул его к себе.

Лицо хакера было неподвижной, ничего не выражающей маской. Взгляд, устремленный в бесконечность. Я принялся бить его по щекам. Ничего не изменилось. Лоскут продолжал пялиться сквозь меня.

Я все понял… И мне стало страшно. Страшно в первую очередь за тебя. Я понял, что Лоскут… он теперь как Сергей Издубны. А ты… ты теперь как Вильям Херст… застряла в Саду Сирен. Навсегда.

Мне ничего не оставалось, кроме как позвонить «03».

Дальше события развивались по самому скверному сценарию. Как я и думал, ты впала в кому, и врачи не смогли, сколько ни пытались, разбудить тебя. Лоскут сошел с ума. Превратился в растение. Таким и отправился на «скорой» в Кащенко. Причиной трагедии объявили наркотики. Ты якобы впала в кому от передозировки, и по той же причине у Лоскута поехали мозги. Для меня путешествие в Сад Сирен тоже не прошло бесследно. Мозг оказался поврежден. Именно та область, что отвечает за сновидения. По словам врачей, меня ожидает жизнь без снов, зато с хронической головной болью.

А что дальше? Я искренне верю, что все еще можно исправить. Что выход есть. Но я не знаю где он. Если б я мог, я бы вернулся туда, в Сад Сирен, за тобой. Но я не могу…

А Херст… Это самое странное – он очнулся. Об этом писали все газеты. За несколько часов до назначенного времени отключения приборов он пришел в себя, здоровый сукин сын. На днях я видел его в каком-то ток-шоу. Выглядит максимум на тридцать, держится как кинозвезда. Да он теперь и есть знаменитость, черт бы его побрал…

Сейчас я записываю тебе всю эту историю на диктофон, потому что не знаю, когда ты проснешься и что ты будешь помнить из произошедшего с нами. И я понятия не имею, буду ли я рядом в этот момент или у меня уже не окажется никогда возможности рассказать тебе всю эту историю лично. Но знай, если я придумаю, как вернуться за тобой, я вернусь. Чего бы мне это ни стоило. И если придется, останусь в Саду Сирен вместо тебя…

Я люблю тебя.

Я нажал кнопку «стоп». Вытащил из диктофона кассету и положил ее в конверт. Неловко и криво написал на конверте дорогое мне женское имя. Что бы ни случилось, этот конверт отдадут ей, когда она вернется из Сада Сирен.

Если поверить, что существует Древо Судьбы, на котором некто, тот, кто сильнее и умнее нас, уже расписал все наши судьбы, продумал, посмотрев в наши глаза при рождении, словно прочитал по радужной оболочке, чего мы хотим от жизни, а заглянув в маленькое трепещущее сердечко, рассудил, чего мы достойны…

Если предположить, что есть такое Древо, где, словно ножом, выцарапано мое имя, мой год рождения, и все, что я сделал, и все, что я сделаю, и мои ошибки обведены красным кружком, а на моментах моих самых сильных переживаний и душевных метаний линия, оставленная божественным ножом, уходит намного глубже внутрь древней породы…

Если только предположить, что это проклятое дерево существует на каком-то далеком-далеком острове, – разве не потратили бы вы остаток своих дней, чтобы найти его – И СЖЕЧЬ НАПАЛМОМ, к чертовой матери? Пусть это будет последнее, что я сделаю в своей жизни, – но я сделал бы это сам. Без предопределения.