Олег Рой - Барселонская галерея

Ровно через три месяца они снова были здесь. Отстояли небольшую очередь, и та же тетка выдала им свидетельства о разводе, такие же коричневые, как ее костюм, и приказала расписаться в получении. Они с Олей поставили подписи. Как все просто.

— И все? — тихо спросила его, теперь уже бывшая, жена.

— Все, — подтвердила тетка. В короткое слово она как-то умудрилась вместить и презрение, и осуждение, и снисходительную жалость. — А что вы удивляетесь? Имущественных претензий вы друг к другу не имеете. А детей у вас нет.

«Детей у вас нет». В этом-то и была вся проблема. Из почти двадцати лет их брака половина времени была посвящена борьбе с Олиным бесплодием. Отсутствие малыша сначала воспринималось как временное явление, они не спешили. Потом оба как-то незаметно стали считать это проблемой, но проблемой решаемой. Пока не получается, ну что же, значит, момент неудачный. Надо подождать удачного, ну в крайнем случае сходить к врачу. Он даст дельный совет, порекомендует какое-нибудь лекарство — и все будет хорошо.

Но время шло, а удачный момент никак не наступал. И никаких чудодейственных лекарств у врачей не оказалось. Олю, а затем и Олега отправляли делать многочисленные анализы и проходить всевозможные диагностики. И выяснилось, что у него все в порядке. А с Олей все было сложнее. С медицинской точки зрения, дети у Ольги Игнатенко вполне могли бы быть. Но их не было.

Когда стало ясно, что ни консультации врачей, ни дорогостоящие лечения не помогут, Оля стала посещать народных целителей. Нетрадиционная медицина обошлась еще дороже, но также не принесла никаких результатов.

Отсутствие детей превратилось в нерешаемую проблему, и вскоре вопрос беременности стал для Оли трагедией и навязчивой идеей. Нет, она не говорила о ребенке сутки напролет, не забросила работу и не растеряла друзей, но от нее постоянно исходило такое отчаяние, что даже находиться рядом было тошно. Оля перестала смеяться, почти не улыбалась, не воспринимала шуток, не поддерживала веселых разговоров. Плечи ее теперь всегда были опущены, а лицо все время сохраняло выражение вины и скорби. Даже во сне. И Олег не выдержал. Раньше он работал дома, но теперь снял небольшую квартирку под офис — якобы так удобнее. Ему было стыдно, казалось, что он совершает предательство. Каждый раз Олег обещал себе, что с завтрашнего дня все будет иначе, освободившись, он сразу же поедет домой, и они с Олей проведут чудесный вечер. Но сегодня нужно немного отвлечься. И если не было работы, он все равно до двух часов ночи сидел в офисе, гоняя по экрану монитора чудовищ. Иногда ехал в бар или ресторан. Всегда в одиночестве и с отвратительным настроением.

Позже он понял, что не просто избегает чувства отчаяния, которым пропитался дом. Он втайне надеялся, что Оля заметит, как тяжело им рядом, и сделает правильные выводы — осознает, что теряет его, встряхнется, посмотрит на ситуацию «как взрослый человек» и «перестанет убиваться о том, чего нельзя исправить». Вот ведь он, Олег, тоже мечтал о наследниках, но сумел принять происходящее как данность. Многие пары так живут, и ничего, вполне довольны. В конце концов, в этом тоже есть свои преимущества. Не надо ни о ком заботиться, чувствовать себя кому-то должным. Можно спокойно ездить в отпуск и уходить из дома по вечерам, не задумываясь, с кем оставить ребенка. Никаких бессонных ночей, памперсов, свинок и скарлатин, ссадин на коленках, двоек и вызовов в школу. Опять же, еще неизвестно, какими они вырастут, твои дети… Но Оля не желала ничего слушать.

На рабочем столе Олега стояла фотография в рамке: худенькая счастливая девушка хохочет от души. Минуту назад у нее сломался каблук, и она стоит на одной ножке, держась за ограду. Он еще помнил свою жену такой. И мечтал, что однажды вечером придет домой и увидит в любимых глазах то самое выражение с фотографии: «Жизнь продолжается, и я буду смеяться, несмотря ни на что».

Но надежды не оправдались. Выражение Олиных глаз становилось все более затравленным и виноватым. Жена действительно заметила перемену в нем, но вместо того, чтобы «встряхнуться и перестать», впала в депрессию, она начала сутулиться, казалось, даже сделалась ниже ростом. Для них стало в порядке вещей провести вечер, не перекинувшись и парой слов. И однажды Оля огорошила его неожиданным разговором.

Это был один из тех страшных дней в жизни Олега, которые он именовал про себя «дни посещения врача». Оля считала их чуть ли не судьбоносными. В преддверии похода в центр репродукции она ставила в церкви свечи, затевала генеральную уборку, настроение ее менялось каждые полчаса. Накануне она не спала и не давала спать мужу, рассказывая, что «на этот раз интуиция точно не подведет, и у них будет ребенок». Она считала, что Олег непременно должен сопровождать ее к доктору. А ему все тяжелее и тяжелее становилось видеть, с каким похоронным видом жена выходит из кабинета. Его это коробило, как и то, что каждый раз он обязан был вместе с ней изображать скорбь, которой не испытывал. Да, он хотел ребенка, но не понимал, почему их жизнь должна закончиться, если попытка завести наследника не увенчается успехом.