Василий Аксёнов - Малые святцы

Тут вот отец, как порох, вдруг и вспыхнул — полосовать на слух глазами начал нас, звуком только себя выдай — чирканёт, как саблей острой, взглядом, хоть увёртывайся.

Ну, чё ваш Бог?! Всё Бог да Бог-то… С торбой писаной, с Ним, будто…

Без Него-то как? Не получается.

Ну, щенки!.. А вы хоть пробовали, мать честная?!

Вы пробовали.

Мы пробовали… И пробовали… И ничё. Мы дело делали да воевали, в дырки, как дырочники, не молились и не крестились на углы, как полоумные.

И результат вот… Дальше некуда.

Х-хе!.. Результат!.. Да это вы уж!.. Где бы вы были, если бы не мы-то?! На Рейх работали бы! Но! Если на свет ещё бы появились… а то я чё-то сомневаюсь. Живут же люди и без веры… Шагу сами уж не ступите, то эта… воля , а то слава . Народ-то хоть бы не смешили.

Без веры люди не живут.

Живут, живут… не хуже вашего. Голова-то хламом не забита…

Атеизм ведь тоже вера.

Да какая ж это вера?!

Вера.

Чушь-то мне тут не порите!

Так а что, наука разве? Доказательств же того, что Бога нет, нет, значит, в то, что нет Его, ведь тоже можно только верить.

Чё тут верить, это ж ясно. Верить, верить… Ну, и верить. В то, чё правильно, пошто нельзя-то… Но не в то же, чего нету.

А для нас другое очевидно.

Ух!.. Для них!.. Вы фуфырьки на ровном месте… Горсть мозгов, а гонору на десять. Есть люди, однако, и поумнее вас, да чё-то Бога-то не признают. Вон и учёные…

Учёные бывают разные, немало среди них и глубоко верующих.

Ну, скотский род! Придумали же тоже… Учёный, он — учё-ёный!.. А не это… Ерундой-то разной заниматься ему некогда.

Ломоносов вот, к примеру.

Ломоносов!.. Вспомнили!.. Когда же это было-то?.. Вы ещё царя Гороха помяните… Тогда и время было тёмное.

Время, может, и тёмное, как и откуда на него смотреть…

Да хоть откуда!

Но умы-то были светлые.

Да чё про старое?! Ну а теперь-то?!

Есть и теперь. Раушенбах, к примеру…

Раушенбах!.. Не знаю я такого!.. И где Он, где Он, Бог ваш, покажите. Раз бы где Его увидеть.

Дух увидеть невозможно.

Эти сказки я уж слышал… У Якуньки-остяка вон на Шайтанке — у того в каждом осиновом дупле по духу, то и по два, в каждом ельнике и в каждой лыве, а в пустом скворечнике их у него — как ос в гнезде, как пчёл ли в улье… На скворечник всё и пялится, боится… Дак зачем, придурок, ставил-то?.. Ладно, поодаль, не у избы-то самой… Водки тяпнет, дак смеётся, трезвый — стороной его обходит… Увидеть, может быть, и нет, тут я согласен, и атом тоже так-то не увидишь, ну а приборами-то уж давно бы уловили… В космос люди вон летают.

Раз летают, значит, есть какие-то законы?

Ну?.. Дак думают, изобретают… Это вы — башкою вспять всё прёте.

Частные и общие, которым следует живое всё и неживое.

Дак и чё что?

Значит, должен быть и Тот, Кто их установил.

Кого? Законы-то?.. Природа.

Вот и загвоздка: сама она, природа, подчиняется закону.

Жучка вам она, природа, — подчинилась!.. Сама ввела, сама себя и контролирует… Ох, и грамотные вроде, мать честная, а туда же… как старухи! Ну, у тех-то, ладно, от сырой жизни сгнило в голове всё…

Да, понятно.

А понятно, дак пошто тогда хреновиной-то занимаетесь?!

Ну а потом:

Выпили мы и ещё одну бутылку водки, поллитровку, припасённую мамой для тракториста, который, еслив яво, капризного, ишшо удастся упросить, конешно , привезёт нам из леса остающийся там ещё пока последний зарод сена.

Сидим. Нахохлились. И было от чего.

Земля вращается, и дом наш вместе с нею, печной трубой, как стеклорезом, выцарапывая в звёздном небе линию-окружность, — не раскололось бы по резу.

Пауза у нас в беседе. Какая по продолжительности, сказать трудно. Молчим. То ли выговорились, то ли к ночи за окном прислушиваемся. Ну а что там — тихо-тихо. Изредка лишь погавкает собака где-то стыло да другие вяло ей откликнутся.

Появилась мама перед нами и сказала: я тебе, Никола, постелила на диване, а тебе, Олег, мол, на полу.

Головами ей понуро покивали мы: уяснили, дескать, ладно.

Посмотрел отец пальцем вокруг стопки, а потом его же, палец этот, от себя кратче, в стопку сунул — проверил: пусто в стопке. Я и Николай молчим, а он, отец:

Елена.

А она, мама, уже и спать вроде легла. Не отвечает.

Громче он, отец, тогда:

Еле-ена-а!

Мама ему из своей комнаты:

Ну?! Засыпать вот только стала…

А больше нет ничё, ли чё ли?!

Нет! Уже выпили! Угомонитесь.

У нас пошто всегда вот так-то: чего коснись, того и нету!

Да сколько можно, уже хватит!

Клеёнка на столе зелёная и в клеточку, а занавески голубые.