Марина Ли: Детский мир

Котик, наверное, знал. Точно знал. Не мог не знать. Я это поняла, когда осознала, что его связывает с Полиной Ивановной. Впрочем, это не успело меня обеспокоить. К концу третьего года войны Котик вернулся в Корпус в простом деревянном гробу. Почему-то каждая из стран, за которую воевали наши кадеты, считала своим долгом отправить нам их тела. И пусть Котик никогда не был частью нашего государства, пока был жив, похоронили мы его именно здесь, за полигоном, на военном кладбище.

– Ещё один из моих потомков закончил свою жизнь, – глядя на жёлтый могильный холмик, произнесла Полина Ивановна, и я удивлённо вскрикнула. – Ты не знала? Мой правнук. Жалко его, дурака.

Тётя Поля махнула рукой и отвернулась.

– Жизнь – ужасна, – пожаловалась она хрипло, выуживая из кармана сигарету. – Даже не знаю, что теперь делать? Напиться или сделать новому завхозу исключительно неприличное предложение? Ты что посоветуешь?

Я смутилась, за все годы знакомства я так и не привыкла к манере, с которой Полина Ивановна вела разговор. Кроме того, новому завхозу только на прошлой неделе исполнилось семнадцать лет, и он смотрел на тётю Полю такими глазами… Такими глазами, что становилось ясно: от предложения, каким бы неприличным оно ни было, он отказываться не станет.

– Ой, плохо тебя Север воспитывает, – тем временем буркнула та, которая могла стать моей бабушкой, – как была скромницей, так и осталась. Вот рожу себе девку, воспитаю в роковую красавицу, мир вздрогнет!

– Корпус так точно, – проворчала я, провожая женщину глазами. – Вторую роковую красавицу он определённо не переживёт…

Хотя, может, я напрасно на Корпус наговаривала. Он пережил период экспериментов и лабораторных исследований, пережил эпоху Домов и Мастеров Ти, пережил Цезаря и даже регулярные нашествия инопланетных пришельцев – именно так о периодических визитах моих родственников отзывался Марк по прозвищу Зверь – а воробьиное знамя по-прежнему резво реяло над Облезлой площадью.

Ничто не менялось в нашем мире. Пожалуй, кроме одного.

Этим утром я разбудила мужа, поставив на тумбочку у нашей кровати маленькую фарфоровую чашечку с чёрным, как дёготь, кофе. Синюю. И тихонько сидела на кровати рядом с любимым, ревниво наблюдая за тем, как он просыпается, как вздрагивают тонкие веки, как хмурятся брови, как дрожат бледные крылья носа – да-да! Арсений навсегда распрощался со смуглым загаром: нанороботы не терпят никаких дефектов, а любой загар, как ни крути – это ожог. Наконец, он открыл глаза, вяло подгрёб меня к себе под бок и, уткнувшись носом в мою макушку, поинтересовался:

– По какому поводу?

– Воплощаю в жизнь твою сказку, – прошептала я, изворачиваясь и целуя его куда-то в плечо.

Он с минуту подумал над моими словами, затем я почувствовала, как напряглось его тело, наглая рука соскользнула с моего плеча на грудь, по-хозяйски облапала, пробралась ниже и распласталась где-то в районе пупка.

– Ты серьёзно? – хрипло спросил Арсений, вмиг растеряв остатки сна. – Воробейка, ты даже представить себе не можешь, как я тебя люблю!

Как я и сказала, ничто не менялось в нашем мире. И это было здорово. И это полностью меня устраивало. Возможно, всё изменится, когда родится наш ребенок, но это случится не сегодня и не завтра. Но любые перемены будут обязательно в лучшую сторону. Я стану взрослой, я научусь прощать и смотреть в лицо своим страхам, я подарю своему малышу Вселенную, наполненную солнцем и счастьем. Мы подарим. Мы с Севером. Мы сделаем так, что детский мир нашего ребенка будет именно детским, наполненным приятными воспоминаниями, объятиями, запахом сладких блинчиков по утрам и весёлыми играми. Всем тем, чего обитатели Детского корпуса были лишены до недавнего времени. Всем тем, о чём мы с Арсением не смели даже мечтать. Всем тем, что делает любой мир детским – любовью.