Марина Ли - Детский мир

Наверное, она действительно убила часть меня. Потому что я, слушая рассказ Зверя о том, как прячась за вентиляционной трубой, он отстреливал снайперов на соседних крышах, я не сочувствовала ему, а радовалась тому, что ничего этого не видела. Радовалась, что не слышала, как хрустели под ботинками Севера человеческие кости, когда он нёс меня к спешно вернувшемуся из разведки фобу. Не слышала, как кричали умирающие люди, не видела, как рыдающая Берёза пристрелила корчившегося в агонии мальчишку.

Я радовалась, что, провалившись в обморок, оказавшийся глубоким анабиозом, я не стала свидетельницей того, как Арсений, поймав одного из снайперов, тяжело раненого, но ещё живого, щедро поливает его авиационным топливым. Не видела, как тот молит о пощаде, не слышала, с каким звуком ломается его челюсть, познакомившись с кулаком Северова. Как рычит мой парень, с яростью глядя в залитое кровью лицо:

– Зачем? Что она вам сделала? Чем провинились перед вами люди на площади?

– Пусть Цезарь знает, что мы настроены серьёзно, что он на очереди, – ответил снайпер и заплакал, когда Арсений, отвернувшись, прошептал:

– Вы не люди. Вы проклятые ублюдочные твари!

Я радовалась, что не видела, как Соратник разрядил в заговорщика пистолет. Я была счастлива, что мне не пришлось слышать злое Берёзино:

– Напрасно. Надо было его всё-таки сжечь.

Во время всех этих событий я пребывала в пустоте. И возвращаться оттуда, совершенно точно, не планировала. Зачем?

Там, где я оказалась, было спокойно, тихо и пахло липой и скошенной травой. Яркое солнце заставляло весело жмуриться, а тело плавилось от спокойной неги. Но главное, я совершенно ни о чём не думала, ничего не помнила и просто забыла о тревогах.

Не знаю, сколько времени я там пролежала, закинув руки за голову и вслушиваясь в ненавязчивое жужжание редких пчёл – это прекрасное место было вне времени, вне боли, вне предательства, вне жестокости реального мира.

– Оля…

…Вне жизни. Отмахнулась от тихого шёпота ветра и распахнула глаза навстречу закатному небу.

Хорошо.

Ещё целую вечность я рассматривала розовые облака, пока и они не начали нашёптывать:

– Оля. Оля. Оля…

С чувством какой-то непонятной досады села, оглядываясь по сторонам.

До самого горизонта раскинулось маковое поле. Красные лепестки неспешно шевелились, дышали и двигались, словно море алой крови. И пахло почему-то тоже морем, жарким песком, хвоей и совсем чуть-чуть йодом. Я дышала и не могла надышаться, хотелось ложкой есть этот вкусный воздух. Красная волна ласково лизнула мои колени, и я пошла вперёд, к горизонту.

– Оля, – шептал взволнованно ветер. – Оленька…

Я жмурилась, подставляя щёки солнцу, и отмахивалась от преследующего меня шёпота, как от назойливой сентябрьской мухи.

– Оля моя… Вернись!

– Не хочу! – я прижала уши к ладоням и побежала. Не хочу возвращаться.

– Вернись, – уговаривал ветер, тёплыми поцелуями касаясь лица и плеч.

– Вернись, – дурашливо играл с короткими волосами.

– Вернись ко мне, мой глупый воробушек…

– Не хочу!

Я всё бежала и бежала, пока хватало дыхания, пока в боку не начало колоть, пока перед глазами не появились разноцветные круги. Пока не споткнулась о неизвестно откуда появившуюся корягу и не упала, разбив колени и ладони в кровь. Ноздрей коснулся металлический запах крови, и я почувствовала, как на затылке волосы от ужаса встали дыбом. Попыталась вздохнуть и закашлялась, когда вместо воздуха в мои лёгкие ворвался густой чёрный дым, пахнущий авиационным топливом и горелым мясом.

Воспоминания неповоротливым монстром шевельнулись в мозгу, и я, ещё не до конца осознав, что происходит, закричала, срывая горло.

– Вернись, вернись, вернись! – тревожным набатом звучало где-то за моей спиной. Я медленно-медленно вдохнула и выдохнула протяжно и громко, собираясь с силами.

– Пожалуйста!

Обернулась рывком и пришла в себя.

Я лежала на узкой скамье в помещении, похожем на спортивный зал, а Северов стоял на коленях рядом.

– Где мы? – хрипло спросила я и испугалась, не узнав свой голос, звучавший так, словно я столетняя старуха, выкуривающая по три пачки сигарет в день. Арсений в тот же миг распахнул глаза и просипел, вскакивая на ноги:

– Очнулась.

Несколько мгновений просто смотрел на меня, громко вдыхая и выдыхая воздух, а затем подхватил на руки, словно я совсем ничего не вешу и, прижавшись лицом к моей макушке, прошептал: