Марина Ли - Детский мир

– Не думаю, – растерянно проговорила я, бездумно водя по спине Арсения, пытаясь кончиками пальцев нащупать те следы, о которых говорил парень. Потому что я совершенно ничего не видела, кроме гладкой, идеальной в своём совершенстве кожи.

– И правильно, – Северов развернулся, широкой ладонью поймал оба мои запястья и притянул к себе. – Я тоже об этом уже не думаю… Не знаю, винить мне за это кого-то или благодарить, но началось всё в карцере. Я же в госкарцере был, воробушек, чуть больше двух недель.

– Мне Зверь говорил.

– Трепло, – Арсений улыбнулся и поцеловал меня в лоб. – Так и знал, что не сможет удержаться… Да и чёрт с ним. Я не об этом сейчас. Именно в карцере у меня шрамы начали болеть. Да так, как болели в тот момент, когда я себе их тем или иным способом приобрёл. И ещё кровоточить. Очень сильно.

– Я не понимаю, – растерялась я и почувствовала, как почему-то защипало в носу.

Он прижал мою ладонь к своей ключице и спросил:

– Слышала про фантомные боли?

Я кивнула, не понимая, при чём здесь эта психосоматика, Арсений же, видя мою растерянность, поторопился объяснить:

– Только не смейся. Я сначала думал, что это мой воспалённый мозг играет со мной в игры. Всё-таки госкарцер – это не шутки, и к седьмому дню я там реально начал сходить с ума. Мне казалось, что каждая из отметин на моём теле начинала болеть уже после того, как исчезла. Словно вместе с ней исчезала часть моего прошлого: шрам на колене, который я заработал, когда мы с отцом ходили на рыбалку. Плохо сросшийся перелом на левом мизинце… Словно что-то забирало часть моего прошлого, не спросив на то позволения. А я не готов был расстаться с этими воспоминаниями… Я как последний псих каждое утро тщательно рассматривал себя, словно ребёнок, только знакомящийся с особенностями своего тела… А потом мне стали сниться сны.

Мы одновременно задержали дыхание, потому что говорить об этом даже сейчас было странно. Даже после того, что между нами было. После всего случившегося со мной и после историй о нанороботах поверить в то, что нам целый месяц снились одинаковые сны, совершенно неожиданно оказалось просто невозможно.

– И однажды ночью, – прокашлявшись, продолжил Арсений, медленно подбирая слова, – уже не в карцере, в посёлке, в очередной раз проснувшись после просмотра порнофильма с тобой в главной роли, изнывая от желания, которое не ослабляли освоенные ещё в подростковом возрасте методы, я…

Северов гулко сглотнул, дёрнув острым кадыком, и вдруг смущённо отвел глаза.

– Ты? – подсказала я, уже догадываясь, что вызвало его стыд.

– Я не пытался покончить с собой, – пробормотал Арсений. – Я просто подумал, что если старые шрамы исчезли без следа, то новые мне не грозят.

– И?

– И я отправился в лазарет, – тяжело вздохнул и всё-таки спрятал от меня свои невыносимые кофейные глаза, прижавшись лбом к моему плечу. – Было очень поздно, как я и сказал, поэтому мне пришлось забираться через окно. Свет включать не хотелось. И долго рылся в шкафчиках в темноте, пытаясь найти скальпели и кровоостанавливающие средства, на случай, если я всё-таки сошел с ума и никакой повышенной регенерацией моё тело не обладает. Так меня и нашла Берёза. Посреди процедурной, с красными от бессонницы глазами, с закатанным до локтя рукавом и со скальпелем, который я прижимал к запястью.

Я недоверчиво хмыкнула, представив себе общую картинку.

– Угу, – разделил со мной веселье Северов. – Только я всё равно завершил свой эксперимент, правда, уже утром, когда брился. А Берёза до сих пор думает, что тогда ночью удержала меня от необдуманного поступка.

Меня вдруг накрыл приступ совершенно немотивированной ревности. Захотелось спросить, каким образом она его удерживала, и почему именно она, а не кто-то другой пришёл за ним ночью в лазарет. От странной злости зазвенело в ушах. Я рванулась, выворачиваясь из тёплых объятий, но Арсений мягко удержал меня на месте.

– Не надо, – попросил он. – Так хорошо. Давай ещё постоим.

И я успокоилась, точно так же быстро, как вспылила. Закрыла глаза, окунаясь в исходящую от Северова надёжную силу.

– Я порезался, когда брился, – повторил Арсений. – И даже расстроился немножко, когда выяснил, что в моих жилах по-прежнему течёт красная кровь. Тогда как я уже почти уверовал в голубую.

– Ведь неспроста же это, я чувствую! – воскликнул, заглядывая мне в лицо. – Шрамы, сны, болезнь, волшебным образом испарившаяся, стоило тебе ступить на порог… Ты нужна мне!