Яков Шехтер - Вокруг себя был никто

Встреча заняла немногим более часа. О чем точно шел разговор никто не знает. Обе стороны многие годы предпочитали отмалчиваться. Известны лишь несколько эпизодов.

В самом начале встрече Бен-Гурион спросил у Х. чего он, собственно, ищет в Эрец-Исраэль.

– У меня есть программа-минимум и программа-максимум, – ответил Мастер. – Минимум, чтобы вы не стаскивали с меня картуз психометриста, максимум – чтобы вы надели его на свою голову.

Середина разговора – сплошной пробел. Ни в одном архиве я не отыскал ни одного упоминания. Зато многие приводят концовку.

– На востоке есть правило, – сказал Х., – когда два верблюда подходят к узкому мосту, дорогу уступают более нагруженному. Мы полны и пойдем первыми.

Бен-Гурион улыбнулся и протянул руку. Мастер приотворил дверь, выпуская гостя: больше они никогда не виделись, но после этой встречи отношение руководства ишува к психометристам значительно улучшилось.

Я застал Главного Мастера уже глубоким стариком. На правах слушателей реховотской школы, наш курс один раз в месяц приходил к нему домой. Мы делали упражнения в небольшом зале, Мастер сидел в кресле, укрытый шотландским пледом, и как будто дремал. Через полчаса мы уходили, но на прощание выстраивались в ряд возле Мастера и по очереди жали ему руку. Иногда он задерживал руку в своей и еле слышно произносил несколько слов, а то и фраз. Счастливчик долго расшифровывал, что Х. имел в виду. Мне такая удача не выпала ни разу.

Бывает еще один вид ситуации, когда Мастер зовет ученика, но тот не слышит. Об этом рассказывают много историй и притч, и каждый психометрист, всю жизнь ожидающий Зова, с ужасом примеряет на себя такой вариант судьбы. Со мной такого пока не произошло. И, надеюсь, не произойдет. Очень надеюсь.

– Во дает! – Мотл резко затормозил и, упираясь руками в руль, погасил инерцию. Мой ремень безопасности натянулся и крепко поддел меня почти под горло.

– Думает, если он автобус, так может ездить, как ему хочется, да?! Я тоже автобус, только маленький.

«Ниссан» почти уткнулся носом в забрызганный грязью зад огромного автобуса. Табличка с номером, словно приглашая записать, оказалась прямо перед нашими глазами.

– Мотл, запиши номер, сообщи в милицию. Пусть приструнят маленько.

– Милицию! – Мотл презрительно фыркнул. – Я же тебе говорил: любое нарушение правил стоит десять гривен. Подаешь «менту» вместе с правами, и делу конец. А моя жалоба только позволит им лишние деньги с водилы скачать, не более того. Впрочем, для него десять гривен не деньги.

Автобус плюнул нам в лицо струей дыма и тронулся с места.

– Кстати, – сказал Мотл, – обрати внимание на номерной знак. Я, когда вернулся из Иерусалима, после стажировки в похоронной компании, долго успокоиться не мог.

– Из-за номера?

– Из-за него. Обрати внимание, он весь белый, как у палестинских машин. Израильские-то номера желтые, белые сразу бросаются в глаза – опасность! Сел я после возвращения за руль, выехал на улицу и – оторопь взяла. Страшно ездить! Пока сообразил в чем дело, несколько дней прошло.

Ай-да Мотл, ай-да молодец! Это он мне, израильтянину с пятнадцатилетним стажем, втолковывает. Я сам должен был догадаться и Мотлу объяснить, а не наоборот! Постоянно пропускаю, опаздываю, не ловлю.

Сегодня утром чистил зубы, рассматривал себя в зеркале. Волосы поредели, да чего там, скажи честно, залысины в полголовы. Борода седая, морщины, мешки под глазами. Брюки опять не сходятся, завязывать шнурки все трудней и трудней. Трудно поверить, будто морщинистый почти старик – это я. Бывший кудрявый зайчик с лукавыми глазками, а теперь уважаемый красавец и «любезный канарей». Метаморфозы, н-да…

На место свежести мышц и густых волос должна прийти мудрость, но и она запаздывает. С пустыми руками бреду я по склону жизни.

– Узнаешь места? – прервал Мотл мое самобичевание. – Доставай список, приближаемся к кладбищу.

Доставать, собственно, нечего, список лежит в нагрудном кармане и ждет своей очереди. Роль его чисто маскировочная, настоящая моя цель – вовсе не могилы родственников. И цель эту, настоящую, я прогавил, пока дошло до дурня, куда бежать, за что хвататься. Две трети жизни утекли на всякие глупости. Впрочем, я ведь тогда, в сапожной мастерской понял – вот он, адрес, но не знал, как подступиться. И сейчас не знаю.

Придти в третий раз к «аидлыку» я решился только через пять лет. К тому времени школа психометристов была закончена с отличием, и меня оставили для преподавательской работы. Пока в качестве младшего воспитателя, но с большими перспективами. Так оно и оказалось, после исчезновения Ведущего я получил его место.