Яков Шехтер: Вокруг себя был никто

Вот, вот оно ключевое слово – без любви! Кого ты любил в своей жизни кого?

Веру? Ты хотел ее, это да, желал ее ласк, ее обожания, но любил ли ты ее саму, Веру, такую, как она есть? В центре ваших отношений всегда был ты, Вера лишь заполняла выделенную для нее эмоциональную нишу, утоляя голод чувственности, но не более. Она так и не стала в твоей жизни главным, тем, ради чего стоит поступиться или уступить. Когда она вписывалась в созданные тобой же рамки, ты был доволен, выбивалась из них – сердился. Но ее саму, Веру, ты никогда не любил!

Психометрию? Она для тебя не более чем способ жизни; как научили тебя, так ты и живешь. Психометрия – инструмент, которым ты владеешь, привитые, взращенные отцом знания. Она не самостоятельный выбор, научи тебя отец быть художником, ты рисовал бы картинки, краснодеревщиком – изготовлял бы мебель. Психометрия не стала в твоей жизни заполоняющей страстью, предметом дневных разговоров и ночных размышлений.

Ты никогда не мог отдаться чему-нибудь или кому-нибудь до конца, полностью раствориться в любимой, прорасти, пустить корни и выйти из нее новым человеком. Такое возможно только, когда любишь, а ты не мог, не умел любить. Проклятая раздвоенность, она, только она причина твоих неудач!

Правила психометрии не позволяли тебе серьезно относиться к литературе, а интерес к литературе, порок, впитанный с детства, не давал полностью погрузиться в психометрию. Так ты и живешь, сидя на нескольких стульях, сшитый из множества лоскутков, пестрый, точно тряпичное одеяло. Чтобы перешагнуть на следующую ступень, расплавить наконечник копья, ты должен рассыпать себя на изначальные кубики и сложить заново.

Но как, и где? К привычному типу личности меня приковывает железными цепями реакция окружающих: в глазах всего мира я сотрудник отдела «железной кровати», у меня прочный, годами устоявшийся имидж. И не только у окружающих, я сам намертво приклеен к привычному образу и, чтобы растождествиться с ним, необходимо разрушить все, до самого основания, и его, основание, тоже расчленить, и выложить заново.

Я взрослый, хорошо поживший человек, я многое видел, много учился, разобрался во многом. Одного только я не смог понять – себя самого. Ничего в своей жизни я не сделал ради любви, даже ради любви к самому себе. Любить, вот чему я так и не научился. Нужно попробовать сделать счастливым хотя бы одного человека, одного ребенка, или одну женщину и тогда, возможно тогда распахнутся створки навсегда замурованных ворот. Пришло, пришло время решиться на поступок…. »

Чемодан пассажира, прилетевшего одесским рейсом, долго крутился на вертушке бен-гурионовского зала прибытия, пока его оплавленная рукоятка не привлекла внимание сотрудников службы безопасности. Пластмасса растеклась и обуглилась, будто через нее пропустили ток высокого напряжения. Мгновенное расследование установило, что пассажир прошел регистрацию в одесском аэропорту и вышел на летное поле вместе с другими пассажирами. Осмотр багажа не принес никаких результатов, найденный дневник – толстая тетрадь, исписанная по-русски, была передана в отдел «железной кровати», где и находится до сих пор. О дальнейшей судьбе В. ничего неизвестно, он словно исчез, растворился в хрустальном воздухе одесской осени.

Реховот

2001 –2003 гг.

Любопытно, что те же самые причины вызвали в 1989 году ошский погром так называемых турков – месхетинцев, по одной из версий потомков переселенных Сталиным чеченцев. Другие этнографы соотносят их с грузинами, принявшими ислам, сами же турки-месхетинцы считают себя самостоятельной этнической группой.

Всеподданнейший отчет сенатора Кузминского о причинах беспорядков, происходивших в г. Одессе в октябре 1905 г., и о порядке действия местных властей. СПб.: Летописец, (1907) с.111-220

Стихотворение Г.Марговского