Яков Шехтер - Вокруг себя был никто

«Жаль, все-таки жаль. Но чего? Неужели ты хотела его увидеть? Да, хотела. Но почему тогда не приехала раньше на неделю? Не знаю, боялась. Кого, Толика? Нет, Мирзу. Ха, неужели ты еще помнишь о его предупреждении, ведь энергия Мастера давно улеглась! Откуда я знаю? Он просто тебе не интересен. Нет, интересен. Тогда в чем же дело? Опять не знаю, давай отложим этот разговор до осени. Вернусь из Одессы, буду умнее».

В самолете я спокойно спала, сценарий предстоящего был примерно ясен, сердце билось ровно. Аэропорт в Оше оказался братом-близнецом нукусского, и публика походила на каракалпакскую. Ощупывающие взгляды мужчин меня уже не нервировали, людей вокруг себя я воспринимала, как разговаривающую декорацию.

Чемодан с билетом, документами и большей частью денег, рассованных между вещами, отправился в камеру хранения, при мне остались небольшая сумка с минимальным набором предметов и тридцать рублей. Перед телефонной будкой сердце ускорило свой бег, стало трудно дышать, пальцы, отыскивающие монетку в кошельке, покрылись потом.

–А кто его спрашивает? – ответил приятный женский голос с сильным акцентом.

– Таня. Из Вильнюса.

– Погодите минуту.

Абай звучал устало и глухо.

– Ты где?

– В аэропорту.

– Садись на седьмой автобус, выйдешь на улице Айни, напротив школы, розовый дом возле остановки, 12 квартира. Ни с кем по дороге не разговаривай и нигде не задерживайся.

Просто Султан-бобо и Чинар-ваис! Атмосфера секретности, прикосновения к тайне и эзотерии служения полилась из телефонной трубки. Двумя фразами Абай привел меня в трепет, сомнения испарились, я снова была готова выполнить любое указание Мастера.

– Еду, – ответила я и повесила трубку.

Ош больше походил на разросшуюся деревню, чем на город. Улицы образовывали одноэтажные домики, укрывшиеся в зелени кустов; высокие здания, в основном блочные пятиэтажки, попадались редко. Посреди Оша возвышалась гора, вершину которой украшали громадные буквы какого-то лозунга. Автобус долго колесил по улицам, задевая ветки разросшихся деревьев, на остановках сквозь шум мотора пробивалось журчание мутной воды, бегущей в арыках, проложенных прямо у обочины шоссе.

Дверь открыла женщина в платье из цветастой восточной ткани, и с низко повязанным головным платком. Она так была похожа на Абая, что догадаться о том, что передо мной его мать, не составляло никакого труда.

– Я Таня, я звонила недавно.

– Заходите.

Она улыбнулась, всепобеждающей абаевской улыбкой и жестом подтвердила приглашение.

– Абай во второй комнате, идите к нему.

Жилище выглядело странно: вдоль стен стояли нормальные горка с посудой, тумба с цветным телевизором, платяной шкаф. Стол и стулья отсутствовали, вместо них посреди комнаты возлежал ковер с уже расстеленным достарханом: судя по всему, ели тут прямо на полу, как в сакле у Мирзы. Спали тоже на полу, ни в одной из комнат не было ни кровати, ни дивана.

Абай сидел, прислонившись спиной к стене и прикрыв глаза. Выглядел он неважно: бледный, мешки под глазами, внезапно углубившиеся морщины. Он слышал, как я вошла, звук открываемой двери был достаточно сильным, но веки не поднял, только махнул рукой – садись, мол.

Я осторожно опустилась возле него на ковер и шепнула:

– Привет!

– Здравствуй, – ответил он и, протянув руку, положил ее на мое плечо.

– Болит, понимаешь, все внутри болит.

– Почему, ты простыл, или что другое?

– Другое. Люди думают, будто Мастер этакая железная башня, которой все нипочем, любые беды и несчастья, приносимые учеником для исправления и помощи, как об стену горох. Если бы!

Я осторожно погладила его пальцы, лежащие на моем плече.

– Человек тридцать лет живет как слон в посудной лавке, крушит все на своем пути, рвет связи, сжигает энергетику, наносит вред другим людям, а потом приходит ко мне и просит – помоги. А кто поможет тем, кому ты навредил? Я кто, Аллах всемогущий? Не могу я исправить все, что ты напортил!

А он просит, помоги, помоги. Приходиться переключать на себя его связи, жечь их одну за другой, своим здоровьем, собственной энергией. Космос в такие дела не вмешивается, не помогает энергетически: хочешь идти против потока – иди, но сам.

Мы не лекарства прописываем, мы меняем судьбу. Потом обращается этот человек к докторам, выписывает ему врач какую-то ерунду, типа аспирина, и вдруг раз – помогает. И счастлив пациент, наука всесильна! А то, что я на себе его из ямы вытащил, он знать не знает и благодарности не испытывает. Он врачу благодарен и медицине продвинутой. Кольца вот, видишь?