Яков Шехтер - Вокруг себя был никто

– Или, – говорят, – сам колись, голубчик, или мы тебя колоть начнем. Тогда не жалуйся.

Уж не знаю, как, но выпросил Абай у сержантов разрешение по телефону позвонить и набрал Сенкевича, из «Клуба кинопутешественников». Тот сразу примчался, менты чуть не смирно встали, человек-то известный, каждую неделю по телевизору показывают. Короче, отмазал Сенкевич Абая.

Приехал Абай на квартиру к друзьям, а там, о чудо, Мирза чаи гоняет. Народу понабежало, сидят по стеночкам, ловят каждое слово.

– Заходи, – говорит Мирза, – дорогой ученик, расскажи, поведай, как тебя в советской милиции привечали.

Абай молчит, онемевший, а потом спрашивает:

–Ты зачем меня ментам сдал? Знаешь, чем это могло кончиться?

Санжар умолк, выдерживая паузу. Все замерли, ожидая окончания рассказа. Концовка обещала быть эффектной.

– Ты же учиться хотел, – торжественно повторил Санжар слова Мирзабая. – Я и учу. А сейчас снимай штаны и покажи дамам свою голую задницу.

Видмантас восхищено замотал головой.

– И начался, – продолжил Санжар, – хороший день Помпеи. Представляете: умница, деликатнейший человек Абай, сморкаться в другую комнату выходит, голоса не повысит, а тут прилюдно задницу показывать. Несколько секунд он колебался, да тут Мирза рявкнет:

– Скидавай портки, да рубашку задери, чтоб яйца выкатились.

Санжар снова замолк. Работал он театрально, но эффектно. Минута прошла в напряженном молчании. Первым не выдержал Андрэ.

– И снял?

–А кто бы не снял? – хохотнул Санжар. – После трех дней в общем вагоне из Бируни в Москву знаете, какой от него дух пошел! А Мирза не успокаивается. Подзывает к себе хозяйку дома и говорит:

– Абай мой лучший ученик, настоящий Мастер. Достоин, чтобы ему не только руки, задницу целовали. Иди поцелуй.

Хозяйка мнется, гости в напряжении, в общем – немая сцена.

– И поцеловала? – сорвалась Вилия.

– Как миленькая. За ней и другие приложились. В общем, комплексы летели во все стороны, только успевай уворачиваться.

– Круто, – опять повертел головой Видмантас. – Ох, круто.

Не знаю, как бы я отреагировала на эту историю всего месяц назад, но тогда, после долгих разговоров о зеркале для ученика, которое представляет собой Мастер, я начала искать в рассказе Санжара глубинный смысл.

«Наверное, – думала я, – Мирза увидел перед собой зажатых, закрепощенных людей, до самой макушки набитых всевозможными „табу“ и „вето“, не могущих не только взглянуть на себя со стороны, но вообще не способных ни на какое другое действие, кроме наработанных условных реакций.

Интересно, а чем бы я ответила на подобное предложение, стала бы целовать задницу Абая или, отказавшись, нарвалась бы на более жесткую раскрутку? Могли бы выгнать, но уходить бы не хотелось, никак не хотелось».

– Танюша, – прервал мои размышления голос Видмантаса, – о чем задумалась?

–Девушка думает о волосатой заднице Мастера, – ответил за меня Санжар. – Абай же чучмек и Мирза тоже. Дикие, примитивные чучмеки, в бане не моются, Пушкина не читали.

«Ну вот, – подумала я, – пошла раскрутка, держись, учительница русского языка».

–Ты зачем про Мастера так плохо думаешь, – вдруг вскинулся Игорь. – Дрянь, дешевка базарная, кто тебя сюда звал, пошла вон сука! – Он угрожающе подался в мою сторону.– Брысь, мымра плоская, кому сказано, поднимайся и катись!

Я посмотрела на Видмантаса, потом на Андрэ. Они сидели с напряженными лицами, делая вид, будто все происходящее к ним не относится.

– Молодой человек, – сказала я, стараясь удерживать ровный тон. – Если вас в детстве не научили, что грубить незнакомым людям неучтиво, то мне придется взять этот труд на себя. Все-таки, по профессии я учительница...

Подхватив со стола пустой стакан, я начала наполнять его водкой. Все присутствующие зачарованно смотрели на меня, а у школьника даже рот приоткрылся от удивления. Налив до самого края, я спокойно поставила бутылку на стол, а стакан протянула Игорю. Пока он соображал, как отреагировать, я резким толчком выплеснула водку прямо в его широко раскрытые глаза.

Мальчишка заверещал и свалился на пол. Толик рванулся, было, ко мне, но, осаженный рукой Санжара, остался сидеть, злобно посматривая в мою сторону.

– Наш человек, – произнес Санжар. – Действительно, самородок.

Вставлю золотые зубы и женюсь.

Все заулыбались, Игорь поднялся с пола и, вытирая глаза, опять уставился в пространство, Толик совсем обмяк, а Вирга, прижавшись ко мне плечом, ласково потерлась, словно большая кошка.