Андрей Волос: Победитель

Он повернул голову.

— Нет. — Плетнев пожал плечами. — Не слышал.

— Видишь! И я не слышал! А ему книжки печатают! Одной бумаги небось сколько извели! Краски! Времени! Вот куда народные денежки идут!..

Возмущенно отвернулся, стал крутить настройку.

Пискнуло, хрустнуло, потом ударила музыка и пронзительно певучий голос Жанны Агузаровой запел:

Плетнев сидел прямо, положив шапку на колени. И так же прямо смотрел в лобовое стекло. Там мелькали увалы снега, деревья, дорога… Он вдруг осознал, что за эти годы полюбил одиночество. И сейчас радовался ему. Он один — без надзирателей, без сокамерников, без соседей по бараку!.. Шофер не в счет — не пройдет и получаса, как они расстанутся. И, возможно, даже словцом не перекинутся.

— Из Ильичевского шлепаешь? — неожиданно спросил шофер.

Плетнев повернул голову и посмотрел на него якобы непонимающе.

— Как кота за хвост тянет, — сказал шофер, морщась и убавляя звук. — Я говорю, из совхоза имени Ильича, что ли?

— Я-то? Нет.

— А-а-а… — протянул он и после довольно долгой паузы, еще раз взглянув, с удовлетворением сказал: — Ну, тогда поздравляю!

— В смысле?

— В смысле — на свободу с чистой совестью?

Плетнев молчал, оценивая сказанное.

— А тут же больше неоткуда, — по-доброму растолковал водитель. — Тут или из Ильичевского человек идет. Или оттуда. — И кивнул в подразумеваемую сторону.

— Ну да, — согласился Плетнев. — Так и есть. На свободу с чистой совестью.

Водитель был явственно доволен своей проницательностью.

— Не куришь?..

— Нет.

— Ну, извини тогда, закурю…

Он чиркнул спичкой, а Плетнев сунул руку в карман куртки. Что-то жулькнуло в пальцах… какой-то кусочек металла…

Понятно. Значит, все девять лет, пока он парился, она так и валялась в кармане — автоматная пуля калибра семь шестьдесят два с чуть помятой медной рубашкой.

Он сжал кулак.

Радио перешло на новости.

— Сегодня в Кремле Михаил Сергеевич Горбачев принял группу военачальников, доложивших ему о завершении вывода Советских войск из Афганистана. Товарищ Горбачев высоко оценил усилия Советской армии по установлению мира в регионе и вручил высокие правительственные награды наиболее отличившимся военным руководителям. Выступавшие говорили о патриотизме советского воина и…

— Ой-ё! — с досадой сказал водитель и гадливо тыркнул пальцем.

Снова забренчала какая-то музыка.

— Вишь ты как, — хмуро сказал он через минуту. — Отличившимся. Это чем же? Победили, что ли, кого?

И посмотрел на Плетнева. Плетнев молчал, рассеянно вертя в пальцах кусок металла.

— Сколько народу за девять лет покрошили!.. На брюхе выползли, а радости — ну прямо будто Берлин взяли!.. — Он сердито толкнул рычаг переключения передач. — А выступавшие, вишь ты, — о патриотизме!.. О каком, нах, патриотизме?! Родину защищать — ну да, это патриотизм, понимаю!.. А тут какой патриотизм?! Начальству подмахивать да в глазки заглядывать — чего изволите? Это, что ли, патриотизм?! Ребят своих гробить на чужой земле — это какой, нах, патриотизм?! А подыхать по дурацким приказам за чужой интерес — тоже, что ли, патриотизм?!

И снова на него глянул, круто сведя брови.

Плетневу ответить было нечем.

— Да у нас, видать, всегда так будет, — сказал шофер с тяжелой горечью. — Так уж заведено… Как говорится, наше дело телячье: обделался и стой! За нас начальники думают. Да эка вон думают — широко и быстро!.. — С досадой сплюнув, он переключил передачу, и грузовик натужно попер в гору. — У нас ведь кто патриот? Кто начальству жопу лижет. А кто не лижет, — водитель безнадежно махнул рукой, — тот враг народа!..

Они молчали. На лобовое стекло летели редкие снежинки.

Справа черной стеной стоял лес. Такая же черная стена слева. На глаза накатывала заснеженная дорога.

Лес поредел. Сквозь белую пену облаков проглянула яркая синева неба. Все вместе было похоже на вспененную воду.

Плетнев закрыл глаза…

…Белая пена пузырей изо рта мальчика. Лицо искажено страхом и болью.

Тень над головой сдвигается.

Виден просвет.

Просвет становится шире.

Он устремляется к свету!

Делает резкие гребки руками и ногами.

И вот голова с шумом и брызгами появляется над водой!

Рот широко открыт. Мальчик шумно хватает воздух.

Летят брызги.

Счастливые глаза.