Айрис Мердок - Честный проигрыш

— Я все решил. Мы по-разному смотрим на вещи, мама. По-разному ощущаем время. Тебя оно беспокоит, и ты с ним борешься. Я отдаюсь его течению, и оно очень спокойно ведет меня за собой. А Кембридж — воплощение всего набора прогнивших классовых ценностей. К ним нельзя прикасаться. Ни компромисса, ни капитуляции тут быть не может.

— Гомер, Вергилий… Софокл и… как его звали… Ахилл вовсе не представляют собой набора прогнивших классовых ценностей.

— Сами они безобидны. Но все, что вокруг них накручено, — мерзость. Мамочка, это не объяснить. Но у меня свой нравственный императив. И я должен отвергнуть все, целиком.

— Питер, попробуй рассуждать здраво. Тебе необходимо будет зарабатывать. Или ты думаешь так и жить за наш счет?

— Не думаю. Но значение денег преувеличено. Сколько-нибудь я всегда заработаю.

— Став старше, ты захочешь иметь больше денег, но будешь не в состоянии их заработать.

— Идея, что с возрастом нужно все больше денег, — один из предрассудков вшивого общества, которое я отказываюсь признать. Люди тратят всю свою жизнь, пытаясь добыть больше, больше и больше денег, стремясь покупать вещи, которые на самом деле им совершенно не нужны. Приносят себя в жертву домам и холодильникам, стиральным машинам, просто машинам, а в конце концов понимают, что жизни-то и не нюхали. Дома со стиральными машинами проживают их век вместо них. Я этого не хочу. Я хочу жить на воле, не впутываясь в тараканьи бега и послав к черту буржуазные мечты. В этой комнате есть все вещи, необходимые для человеческого существования.

— Здесь нет книг, — возразила Хильда. — Как ты хочешь распорядиться своим интеллектом? Ты умен. Разве тебе не хочется развить свои способности?

— Не беспокойся о моем интеллекте, мамчик. Мой интеллект работает весьма активно. Думаю, что гораздо активнее, чем когда-либо работал твой.

— Питер! Ты принимаешь наркотики.

— Вовсе нет. Если честно, раз или два попробовал самые безобидные. Но всерьез не подсаживался. Наркотики мне без надобности. Я просто спокойно жду, и со мной происходят самые необычные и самые потрясающие вещи. Не торопиться — в этом весь секрет. Борьба, предельное напряжение мысли скрывают от нас мир, каков он есть. Посмотри на эту латунную шишечку в ногах кровати. Для тебя это просто латунная шишечка, а для меня — золотой микромир.

— Ты прав, для меня это латунная шишечка и ничем, кроме латунной шишечки, стать не может. Все эти ощущения и настроения…

— Ощущения и настроения очень важны, о моя умудренная матушка в облике пышнотелого ангела. Я хочу проживать свои настроения, хочу полностью отдаваться каждой секунде. Чувства — это и есть жизнь. А большинство современных людей не живет.

— Видишь ли, твой отец считает…

— Мама, пожалуйста, мы ведь договорились!

— Хорошо. Но мне очень хочется знать, не Таллис ли научил тебя этому бреду?

— Таллис? Ну ты и скажешь! Таллис полностью на твоей стороне.

— Мне кажется, если ты отвергаешь современное общество, а оно в самом деле во многом этого заслуживает, то должен обрести знания и навыки, необходимые для проведения реформ, а не лежать на кровати, предаваясь своим настроениям, и это означает…

— Бороться за власть. Нет. Власть как раз то, чего мне не нужно, мама. Это еще один ложный божок. Добейся власти и твори добро! Это еще один способ угробить жизнь. Достаточно взглянуть на Таллиса. Разве добрейший Таллис жил хоть когда-то?

— Он вечно чем-то встревожен, но…

— Мысли Таллиса всегда где-то там, в реальной жизни его просто нет. А я ни о чем не тревожусь, хоть это ты видишь?

— Д-да. Но ведь нужно помогать другим…

— Нужно, конечно, но с умом. И если будешь полноценным человеком, сделаешь это лучше. Я знаю, ты социалистка старой гвардии, но сейчас это дело бессмысленно, правда, бессмысленно. Так что будь душкой и не дави на меня. Прежде всего я должен постичь свою сущность.

— Я ни в чем не могу разобраться, Питер. Когда я здесь, твои аргументы кажутся мне не лишенными оснований. Но когда я вспоминаю их позже, они становятся чушью и растворяются, как приснившийся бег в «Алисе».

— В мире материи нет места истинной мудрости. На самом деле, как раз ваша жизнь — сон.

— Я не согласна, Питер, но и спорить не могу. Не понимаю, как тебе возразить. Пусть Морган попробует. Может, она найдет убедительный способ.

— Морган? — Питер сел, свесив ноги с кровати, прошелся пятерней по своим длинным золотистым волосам. — У меня есть надежда увидеть тетушку Морган?