Ирина Маленко - Совьетика

– А может быть, мы не в том полушарии сейчас? – сказал он. – Ты вообще-то знаешь, где мы сейчас находимся?

Я помотала головой.

– Нет. И не хочу знать! Так интереснее.

Ойшин лег на палубу.

– Знаешь, чего бы мне сейчас больше всего хотелось?

– Тарелку овощного супа с перловкой и со свежим содовым хлебом? Ольстер фрай ? – пошутила я.

– Нет, это я не о том. Хотя неплохо бы! – Ойшин облизнулся.

– Я про жизнь вообще. – он мечтательно посмотрел на Млечный Путь.- Мне 46 лет, Женя, а посмотри на мою жизнь! Что я в ней видел? Я хочу, чтобы у меня была семья, нормальная работа, дом, дети. Чтобы нам с тобой было еще только по 25. Чтобы я закончил хотя бы школу. Чтобы была жива мама. Чтобы можно было вычеркнуть те 12 лет из памяти, чтобы я их с пользой прожил! Наверно, потому что я человек без амбиций, но я бы все отдал за такую обыкновенную жизнь.

У меня сжалось сердце. Ведь я и жила такой жизнью – в СССР – и так позорно не ценила ее! Тогда она казалась мне скучной, лишенной героизма. Несмотря на все школьные сочинения на тему «В жизни всегда есть место подвигу». Мне, как Мюнхгаузену, казалось, что нет ничего скучнее, чем быть как все- просто жить, просто иметь семью, просто заниматься любимым делом . Я любила цитировать грибоедовского Чацкого: “Я странен, а не странен кто ж? Тот, кто на всех глупцов похож!» Мне все до ужаса хотелось бросить вызов – но кому, зачем? Я когда-нибудь над этим задумывалась? Разве ту аудиторию, что надо, выбрала я для своих «бросаний перчатки»? Людей, которые просто честно жили и трудились? Мне вспомнились сочувственные взгляды и слова двух женщин на той московской улице далекого 1986-го, когда я поссорилась с Саидом: “Бедненькая! Бежит за ним и плачет! Да плюнь ты на него и разотри!»

Разве не они, эти самые люди, пожалели меня, когда в результате своих экспериментов я напоролась на то, за что боролась? И это их-то я считала мещанами? Расистами? Не замечая, что «бросают вызов» им как раз одни только морды лавочников от искусства и гнуснопрославленные диссиденты («не создавать – разрушать мастера»), все диссидентство которых основано на элементарном высокомерии, на том, что они считают себя исключительными, такими, для кого неписаны правила нормального поведения в обществе, непризнанными гениями – то есть, на обыкновенном чванстве! А чего на деле стоит их «непризнанный гений», они уже успели доказать всем нам – как только не стало «проклятой цензуры»…

Ну а я, чем я была лучше их? Я корчила брезгливые мордочки, когда мне говорили о материнстве, о любви к Родине, о борьбе за мир. «Зачем бороться за то, что и так есть?” Так вот оно зачем – чтобы не потерять все это!

И мне стало так горько, что мне понадобилось так много лет для того, чтобы в этом полностью признаться даже самой себе. Сколькие из нас, если мы будем честны с самими собой, допустили то, что произошло с нашей страной только лишь потому, что нас слишком уж занимала в то время собственная предполагаемая «исключительность», а на деле – претензия на то, что мы «лучше» других и с нами должны «носиться как с писаной торбой», как это делали избаловавшие нас в детстве родители? Поройтесь-ка в собственной памяти: вытащите из нее на свет божий свое давнее, полустертое теперь уже удивление от того, что окружающие вдруг перестали говорить о вас «Какой очаровательный карапуз!» или «Какая милая девочка!» и потрепывать вас за упитанную щечку….Потому что вы стали слишком для этого большими. Потому что теперь уже не от кого было ждать конфеток и комплиментов. Потому что в трамвае вам перестали уступать красненькое сиденье у окошечка, которое вы привыкли считать принадлежащим вам по праву рождения. Вместо этого пришел ваш черед уступать свое место другим. Вместо этого самим уже надо было трудиться и продолжать строить наш общий дом, строить который начали еще наши отцы и деды.

Не там ли скрывается корень всех ваших «обид на советскую власть»? На власть, которая дала всем нам неизмеримо, непередаваемо, несравнимо больше, чем какая бы то ни была другая власть дала людям за всю многовековую историю человечества.

Но изложить все это Ойшину в двух словах было невозможно. Для того, чтобы понять, о чем я веду речь, нужно было прожить нашей жизнью, оценить ее; будучи советским человеком. Ведь выходцы оттуда, где вырос он, неспособны даже поверить, что в Советском Союзе не было бездомных. «Конечно, они у вас были!»- говорят мне они уверенно и безапеляционно, -“Вам просто об этом не рассказывали». Потому что сами они органически не способны представить себе жизнь без бездомных, нищих и наркоманов. Без безработицы и проституции. Без повышения цен и сдачи отпечатков пальцев властям. Пожалеем же их, этих так называемых «свободных» людей!…