Дидье Ковелер: Явление

– Этот плащ, также называемый тильмой, соткан из чрезвычайно хрупких волокон агавы. Однако и пять столетий спустя он сохранил свой первоначальный вид и выставлен в соборе Гваделупской Богоматери на севере Мехико; все специалисты с мировым именем уже исследовали его и заключили, что они не в силах ничего объяснить. Ни факта великолепной сохранности плаща, ни происхождения проявившегося «образа», краски которого по составу не соответствуют ни одному известному на земле пигменту, ни расположения звезд на накидке Девы, свидетельствующего об астрономических познаниях, немыслимых для того времени, ни сцены в ее глазах.

– Сцены?

– Сцена подношения роз епископу запечатлена в глазах Девы. В буквальном смысле «сфотографирована». Так, во всяком случае, заявляют ученые, изучавшие ее глаза под микроскопом.

Он кладет к себе на колени «дипломат», достает из него увесистую папку, протягивает ее мне.

– Вот заключения всех экспертиз, проведенных вашими коллегами в промежутке между 1929-м и 1990 годами. Именно в 1990 году его святейшество Иоанн Павел II причислил Хуана Диего к лику блаженных.

Я наугад открываю зеленую папку, натыкаюсь на увеличенную фотографию зрачка, три отражения в котором обведены черным кружком. Пролистываю прикрепленное к фото пояснение. Под шестистраничным отчетом стоит подпись доктора Рафаэля Торихи.

– Я не владею испанским, – говорю я, закрывая папку.

Кардинал вздрагивает. Впервые с начала нашего разговора мне удалось привести его в замешательство. И причиной тому стало мое невежество.

– Я пришлю вам переводы, – сухо отвечает он. – В любом случае данные экспертизы не представляют для меня никакого интереса: все они выражают единую точку зрения.

Я бросаю взгляд на настенные часы, поправляю мою чуть криво стоящую пустую пепельницу. Я уже подарила ему пятнадцать минут: в его распоряжении еще шесть.

– Что вы, собственно, ждете от меня, монсеньор? Что я изучу при помощи офтальмоскопа глаза картины, чтобы выяснить, страдала ли Дева Мария близорукостью?

Он снисходительно смотрит на меня, затем подается вперед и с горькой усмешкой медленно отчеканивает:

– Дитя мое, я жду от вас доказательства мошенничества, обнаружения технической ошибки, предположения, что отражения в глазах явились творением художника, по меньшей мере подкрепленного вескими аргументами сомнения.

Я ошеломлена услышанным. В ожидании моей реакции кардинал постукивает пальцами по подлокотникам кресла.

– Простите за резкость, ваше преосвященство, но на чьей вы стороне?

– На стороне дьявола.

Я судорожно сглатываю, чтобы избавиться от стоящего в горле кома. Будучи атеисткой, я все же остаюсь суеверной и не выношу, когда о силах зла упоминают с такой легкостью. Кардинал угадывает охватившее меня инстинктивное чувство отвращения и пытается улыбкой смягчить резкость сказанных им слов.

– Знаете ли вы, кем в Ватикане является адвокат дьявола, доктор? Это человек, на которого в ходе процесса канонизации возложена задача подвергнуть сомнению существование чудес, приписываемых претенденту, и отыскать в его жизни любое событие – прегрешение, мошенничество, подлог, святотатство, – доказывающее невозможность его причисления к лику святых. Эта роль и отведена мне на процессе Хуана Диего, а у меня нет ни единого доказательства, в то время как мои оппоненты уже собрали десятки свидетельств чудесных исцелений, приписываемых индейцу, кипу заключений экспертов, единодушно подтверждающих научно необъяснимую природу проявившегося на плаще изображения и сотню подтверждений безнадежно праведной личной жизни. Вот почему я и обратился к вам, доктор. Глаза Девы последний раз исследовались десять лет назад. Полагаю, за истекшее время наука не стояла на месте, и я прошу вас задействовать ее новейшие достижения, дабы опровергнуть ранее сделанные вашими коллегами заключения. Вот и все.

И он снова откидывается на спинку кресла. Ирония происходящего вызывает у меня улыбку, исчезающую, стоит ему продолжить:

– Ваш послужной список был в числе других тщательнейшим образом изучен в Ватикане. Я выбрал вас за ваш рационалистический дух, ваши дипломы, ваш опыт и вашу широкую известность.

– В какой последовательности?

– Простите?

– Ваши критерии отбора.

Он отодвигается к левому подлокотнику, чтобы скрыться от солнечного луча, бьющего в окно за моей спиной.

–. Я добавлю еще один и весьма немаловажный в моем представлении: вы – еврейка.