Дидье Ковелер - Явление

Стремясь вновь овладеть ситуацией, я вынимаю пачку и начинаю пересчитывать купюры. Затем проверяю одно слово в словарике, приглашаю чиновника проследовать за мной до стойки администратора, опершись на которую и составляю расписку о получении. Он, сбитый с толку, наблюдает за процессом, читает из-за моего плеча:

Recibido desde el senor Roberto Cardenas:

1000 pesos . [6]

Я ставлю свою подпись и протягиваю ему ручку. Надо видеть недоумение на его лице. Но, судя по всему, оно вызвано не ошибкой в синтаксисе, не смущением от придания официального характера его махинациям, потому что под конец он хвастливо улыбается и оставляет внизу листочка свой росчерк. Как если бы его воодушевляла его возможная компрометация – если, конечно, он просто не хотел дать мне понять, что закон над ним не властен, что действует он с благословения своего начальства и что единственный человек, которого эта бумажка может опорочить, это я сама.

Я нацарапываю, подписываю и вручаю ему копию расписки; он убирает ее в карман, похлопывает меня по плечу в знак того, что мы смогли найти общий язык, и мне остается только гадать, счел он это дерзкой выходкой или же отнес на счет моего незнания местных обычаев.

Он забирает свою газету и направляется к вращающейся двери. Стоит ему выйти, как консьерж объявляется вновь и сухо, как если бы это была моя вина, сообщает мне, что мой номер не готов. Я пододвигаю к нему брошенную на стойке стопку песо, чтобы он последил за моими вещами до моего возвращения; он благодарит меня щелчком каблуков, и, обуреваемая противоречивыми чувствами, я покидаю эту богадельню. Впервые за все время, прошедшее после моего африканского путешествия, я сталкиваюсь с подобной насмешливой враждебностью, так раззадоривающей меня. Но тогда, в захолустных больницах джунглей, я рисковала своей жизнью ради благородного дела и реальной необходимости. Не делает мне чести, что я из осторожности сделала вид, будто приняла взятку.

– Талара? – бросает Сильвия, с аппетитом поедая огромный сандвич, из которого выпадают неопознанные куски.

Я залезаю обратно на заднее сиденье. Она заводит свою центрифугу, и мы вливаемся в длинную пробку в северном направлении.

– Зачем вам в научно-исследовательский центр? Там не место туристам.

Я отвечаю, что я журналистка и пишу статью о Деве Гваделупской.

– Не упоминайте об Антонио Партугасе! – поспешно говорит она. – Или измените его имя: его жена не знает, что он видел НЛО.

– Можете на меня рассчитывать.

Через сорок минут после назначенного времени она высаживает меня в элитном жилом квартале, где, прислонившись к запертым решеткам особняков, в тени эвкалиптов дежурит молодежь. Номер 133 – двухэтажный дом, с запертой дверью, закрытыми ставнями и вываливающимися из почтового ящика газетами. На табличке «Гваделупский исследовательский центр» время работы не указано. Я неоднократно жму на кнопку звонка, потом возвращаюсь в машину.

– Подождем их немного? – робко предлагает Сильвия.

Я улыбаюсь, чтобы показать, что уже начинаю привыкать к местным обычаям, адаптируюсь. Она, кажется, рада видеть меня уже не такой напряженной, даже не понимая, что для меня это означает потерю ориентиров. Я никогда не беру отпуска, и любой освобождающийся в моем расписании час – всегда источник волнений. Лишь когда я переполнена работой, я чувствую себя уверенной и полезной, лишь тогда мне есть дело до окружающих. Часы свободного времени погружают меня в пучину пугающего равнодушного безучастия. И с каждым разом мне становится все сложней всплывать на поверхность.

– Далеко отсюда до собора?

– По расстоянию – нет.

Сотни тентов на необъятной площади, в конце которой возвышаются полуразвалившиеся громады церквей эпохи барокко, заброшенных по мере того, как они становились слишком тесными или же слишком опасными, защищают от палящего солнца торговцев сувенирами и продавцов пончиков. Таблички на трех языках, прикрепленные к каменным оградам, посреди знаков, запрещающих парковку, возглашают вечную память паломникам, ставшим жертвами последних землетрясений.

Пока я убираю сдачу, из такси меня выволакивает полицейский, залезает на мое место, что-то повелительно кричит. Сильвия оборачивает ко мне огорченное лицо, подмигивает и трогается. Я пробираюсь сквозь ряды туристических автобусов, выстроившихся перед входом в Nueva basilica [7]: некое подобие крытого стадиона из армированного бетона, с крышей в форме сомбреро, увенчанной насаженным на букву «М» крестом.