Сергей Кузнечихин - Блюститель [рассказы, повесть]

— Гости думают, что ты браконьер, романтики, сам понимаешь.

Иннокентич внимательно и строго осмотрел ребят, задержал взгляд на зауженных брюках, потом оглянулся на флотского, словно спрашивая: надежны ли его новые друзья, можно ли с ними откровенничать. Флотский вместо ответа протянул новую кружку.

— Охотник заботится о питании, а мы о воспитании, — с расстановкой изрек Иннокентич и только после этого старательно приложился к пиву.

— Поняли что-нибудь?

— Да, вроде бы, — прозвучало не слишком уверенно.

— Ничего вы еще не поняли. Иннокентич у нас блюдет.

— Что блюдет?

— Моральную чистоту поддерживает. Прошлой осенью кошка бухгалтера сплавной конторы принесла котят. Кошка была белая. Через забор жил такой же белый котик. Хозяином его был начальник кирпичного завода. Высватывалась вроде бы приличная кошачья пара, кошки одного круга, одного положения в обществе. Только закавыка вышла: жених и невеста беленькие, а котятки родились пегие, серо-буро-малиновые с проседью. Так я говорю, Иннокентич?

— Так точно, закавыка. Увидел котенка и почуял, что пахнет распутством. И, стало быть, дело нуждается в следствии. Но с этим фактом голову ломать не пришлось. Здесь и признаний вышибать не надо, масть сама себя выдала. И поганцы эти еще непуганые были. Недели не прошло, а виновный был пойман. Пегий котяра из детского сада, натуральная безродная тварь, иждивенец.

— Видите, какая чистая работа? — подхватил флотский, довольный пафосом Иннокентича. — И как вы думаете, какой был приговор? Ну, смелее.

— Пареньки во все глаза смотрели на блюстителя и молчали.

— Ни за что не догадаетесь… Шестьдесят восьмая широта. Иннокентич законы знает туго, а если законов не хватает, он их сам придумывает, сам ведет расследование, сам выносит приговор и сам приводит в исполнение. Правильно я говорю, Иннокентич?

— Никак нет. Сдаю под расписку.

— Ах да, чуть не забыл. Поймал он, значит, детсадовского котяру, принес к нам на судно: так, мол, и так, в результате чего такой-то приговаривается к высылке на шестьдесят восьмую широту. И расписочку с нас.

— Без расписочки нельзя. Документация должна содержаться в порядке.

— А почему на шестьдесят восьмую?

Иннокентич не ответил. В лице у него тяжелая окаменевшая строгость. Взгляд словно у гипнотизера. И смутил мальчишку, задвинул за широкое плечо дружка, только и у дружка на носу испарина выступила.

— Ладно, Иннокентич, не томи, они ребята надежные.

— Мера наказания должна соответствовать тяжести преступления, — отчеканил Иннокентич и снова замолчал.

— Теперь понятно? — спросил флотский и, не дожидаясь ответа, принялся разъяснять: — У Иннокентича разработана специальная шкала. Допустим, безродный кот соблазняет кошку рабочего сплавной конторы — за это ему полагается ссылка на остров Тальниковый, наказание почти условное, двадцать километров вниз по реке, пешком можно возвратиться. Правильно я говорю?

— Не совсем. За рабочих кочегарки и уборщиц мера ограничивается высылкой на правый берег.

— Все, вспомнил: а рабочие, удостоенные Доски почета, приравниваются к мастерам, и коты, совратившие их кошек, высылаются на шестьдесят четвертую широту. Дальше следуют начальники цехов и учителя, за них — ссылка на шестьдесят шестую. Главные специалисты, я уже говорил, на шестьдесят восьмую. Вроде не ошибаюсь?

— Так точно. Шестьдесят восьмая широта, зона лесотундры.

— А работники правоохранительных органов приравниваются к главным специалистам.

— Рядовые работники, — немного раздраженно поправил Иннокентич.

— Следующий пункт ссылки — семидесятая широта, зона тундры. Она полагается за совращение кошек заместителей директора и главного врача. Ну а те мерзавцы, которые посягнут на честь самого директора и начальника милиции… Что им полагается?

— Высшая мера социальной защиты.

Поставив такую жирную точку, Иннокентич внимательно посмотрел на притихших ребят, и долгий взгляд его, наставленный в упор, был неподвижен. Надо же напомнить безусой зелени, мнящей из себя несгибаемых героев, что их пока еще не гнули. И доказал, заставил содрогнуться, а потом уже, с прежним юродством, попросил:

— Еще бокальчик, не откажете?

— Какой разговор, — заторопился флотский. — И вы, ребята, наваливайтесь, пока не выдохлось. Это прикончим — нового возьмем.

— Но ждать свежего пива Иннокентич не захотел, поставил опорожненную кружку на ящик и вскинул руку к козырьку.