– Спал как убитый! Вчера было столько переживаний, столько впечатлений! Вот тебе и ловля бабочек! Мне казалось, я гнался за сатиром, заглянул в сачок, а там советский десантный корабль! – Он засмеялся, жизнелюбивый, красивый, умеющий наслаждаться маленьким глотком горячего кофе, пением утренней птицы, зрелищем стального корабля на светлой океанской воде.
Белосельцев вслушивался в интонации его сочного голоса, надеясь уловить слабый надтреснутый звук. Свидетельство бессонной ночи, проведенной в составлении агентурного донесения, в поисках способа передать его в отдаленный центр, оповестить командиров «Буффало» о высадке советской морской пехоты под прикрытием танков и корабельных орудий. Но голос был мелодичен и свеж, как у певца, умеющего управлять дыханием и звуком.
– Ты знаешь, Виктор, я не могу избавиться от неловкого чувства. Здесь, в Анголе, идет война. В ней участвует моя страна, моя армия, мое правительство. В ней также участвует твоя страна, твоя армия, твой флот. И мы с тобой невольно становимся участниками этой войны, симпатизируем каждый своей стороне. Но я этого не хочу. Я отношусь к тебе как к другу, не вижу в тебе противника. Там, в Луанде, во время ночного банкета, когда стреляли в Сэма Нуйому, я страшно за тебя испугался. Этот проклятый бармен мог всадить в тебя пулю, и я бы этого себе никогда не простил. Вчера, на дороге, когда люди в масках напали на нас, хотели нас захватить, я стрелял в них, как в моих и твоих врагов, хотя я знал, что это были военные нашей армии. Я заметил у тебя за поясом пистолет, воспользовался им и стрелял в них, защищая тебя и меня.
– Я тебя понимаю, Ричард. Я испытываю нечто подобное. Здесь, в Анголе, ты находишься в тылу неприятеля. Тебя окружают противники. За тобой наблюдают, следят, не верят тебе. Я вчера убеждал моих военных друзей, с которыми ты познакомился, что ты мой друг, мирный коммерсант, интеллектуал, знаток африканской культуры. Что ты никакого отношения не имеешь к тому злосчастному покушению на веранде. Что вчерашнее нападение разведчиков из «Буффало» было простым совпадением, и я видел, как ты разрядил обойму, защищая себя и меня. Но только с большим трудом мне удалось их убедить, и они взяли тебя на побережье, позволили присутствовать при десантировании.
– Спасибо, Виктор. Дружба двух людей выше, чем война двух государств.
Птица пела в кустах красной розы, с посвистыванием, с нежными переливами. Белосельцеву хотелось ее увидеть. Посмотреть на ее оперение, на клюв, на дрожащее от звука горлышко. Сравнить с лесными русскими птицами. Но она была не видна. Он подумал, что никогда ее не увидит. Запомнятся только нежные посвисты в утреннем воздухе и яркие розы.
– Куда мы теперь отправимся? На какие поляны? – Маквиллен слушал птицу, и было видно, что он испытывает наслаждение от утренней свежести, чистого белья, вкусного кофе. – Быть может, в национальный парк Бикуар, на берег Кунене? Мы найдем там редкие виды папильонид, которых нет даже в моей коллекции.
– К сожалению, эту поездку придется отложить. Сегодня вечером я срочно уезжаю из Лубанго вместе с Сэмом Нуйомой. Настало время моей журналистской работы.
– Разве Сэм Нуйома в Лубанго? – удивился Маквиллен, и Белосельцев уловил давно ожидаемый, едва различимый звук в мелодичном баритоне Маквиллена, как если бы в глубине рояля дрогнула и сфальшивила перетянутая настройщиком струна. – Разве не ты мне сказал, что он укатил на юг?
– Не я, кто-то другой. На самом деле он эти дни оставался в Лубанго. Теперь он приглашает меня посетить базовый партизанский район, лагеря, места обучения. Может быть, мне позволят принять участие в операции. В переходе намибийской границы.
– Могу только сожалеть. – Маквиллен выглядел искренне огорченным. – Твоя профессия связана с риском. Чтобы написать, ты должен увидеть. Мой инстинкт охотника находит утоление в погоне за бабочками. Твой же требует дополнительных впечатлений, связанных с войной.
– Ты прав, я уже отравлен, не могу без этих впечатлений. В них азарт, ожидание ярких зрелищ, риск и чувство опасности. И что-то еще, связанное с больным предчувствием. Будто прощаешься со своими милыми, раскаиваешься, просишь прощения. Это очень тонкое, мало кому известное чувство. Только тем, кто отправляется на войну.
– Мне оно незнакомо. Я коммерсант. Мой азарт, мой риск совершенно в ином. Хотя и я подвергаюсь опасности. Вчерашнее столкновение на дороге тому подтверждение. Путешествие на юг рискованно. Нужны особые меры охраны, скрытность. Как вы едете?
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу