Даниэль Орлов - Долгая нота (От Острова и к Острову)

Чеберяк наклонился к Татьяне и тронул её за плечо.

— Да, что сказать-то хотел — тебя на пристани козелок наш милицейский ждать будет. Там Вахрушин — старший сержант. Носатый такой, в оспинах. Он мой шурин. Отвезёт до станции и на поезд посадит. Потом с поезда встретит. Ты ему, главное, сообщи, когда у тебя обратный билет. Я с ним договорился обо всём. И держи хвост пистолетом! За Васькой прослежу, чтобы вечерами не шлялся.

Участковый попрощался и вышел из комнаты. Сквозь открытую форточку было слышно, как он ласковым матом уговаривает двигатель завестись. Наконец стартёр поддался, двигатель сладко чихнул в открытую форточку сизым бензином и газик укатил по размазанной талой грязи колеи. Татьяна забралась с ногами на кровать и собралась заплакать. Но вместо привычных уже слёз заулыбалась. Почувствовала, что впервые за несколько месяцев ей стало необычайно легко и спокойно. Словно бы взял кто-то на себя её беды, а ей сказал: «Живи».

Теперь она сидела на нижней полке, поставив рядом с собой модную Лидкину сумку на молнии, и слушала по трансляции «Маяка» Дина Рида.

— Это он на каком языке поёт? — Женщина напротив оторвалась от карт и вслушивалась в слова «Элизабет», — не американский вроде.

— Он в Аргентине живёт, значит, на аргентинском, — веско заметил сосед, украдкой заглянув в чужие карты.

— В Аргентине, наверное, испанский, а это не испанский. Это какой-то наш язык, демократический. Может быть, венгерский? Вы не знаете? — женщина обратилась к Татьяне.

— Нет, — Татьяна протёрла в очередной раз запотевшее стекло. — Наверное, и не важно, на каком языке песня. Красиво и всё.

— Не скажите, женщина. Мне, например, песни на испанском языке нравятся. И на итальянском языке нравятся. Я пластинки покупаю с песнями на итальянском языке. А на французском я не люблю. И эта новая Матье мне не нравится. Кривляется всё что-то, причёской трясет. Видели на «Новогоднем огоньке»?

— А мне кажется, что приятная. Милая, с улыбкой хорошей.

— Не знаю, не знаю. Новомодные артисты все какие-то неприличные. Приглашают их на телевиденье, а они себя вести не умеют.

Татьяне не хотелось поддерживать разговор. Она извинилась и вышла в тамбур. Поезд медленно тронулся. Мимо стенок депо, мимо строений красного кирпича с мутными стёклами окон, мимо отцепленного от состава вагона-ресторана с сидящими на площадке официантками, мимо красного пожарного поезда, мимо бригады дорожных рабочих в коричневых ватниках, разравнивающих груду щебня. Мимо бригадира под зонтиком. Быстрее, набирая темп, словно стесняясь давешней лени и сна. Высотные дома светились окнами субботней утренней бессонницы. Какой-то проспект суетил автомобилями, обгоняя и исчезая из виду за очередными пакгаузами. И вот уже потянулся внизу мокрый асфальт перрона в лужах и трещинах, с носильщиками в болоньевых плащах.

Среди встречающих — Борис. Под огромным клетчатым зонтом. В короткой кожаной куртке и джинсах. «Надо же, не в плаще», — подумалось Татьяне. Она замахала ему рукой через стекло, а Борис отсалютовал ей зонтиком. Пробралась через тамбур, неся сумку перед собой, попрощалась с проводником и, широко улыбаясь, ступила на перрон. Борис подхватил сумку, закинул на плечо и обнял, шепча ласковое, нежное. Потом шли, прижавшись друг к другу в толпе. Стояли на эскалаторе, разговаривая лишь именами друг друга. Нашкодившими детьми, склонив головы и пряча взгляды от других пассажиров, ехали в переполненном вагоне. И лишь уже пройдя от Маяковской по огромной, дребезжащей бликами улице Горького, они словно бы очнулись, и их молчание треснуло хохотом. В холле гостиницы Борис деловито повёл Татьяну к стойке регистрации, где официальным голосом осведомился о брони для коллег из Архангельского и Курского филиалов, назвав несколько фамилий, в числе которых и Татьянину. Она заполнила карточку, получила ключи и Борис повёл её к лифту.

— Конспияция, — смешно закартавил он, когда двери за ними закрылись. — Для всех ты — сотрудник музея. Приехала на конференцию. Кстати, для тебя есть пропуск, программа конференции и талоны на питание.

— Уф, — только и смогла выдавить Татьяна.

— А ты как думала?

— Зачем такие сложности?

— Номеров не было. Забронировал через деканат как для участника конференции. Наши как раз тут должны были остановиться. Но приехали раньше и остановились в «Туристе». К тому же хочу показать тебе университет. Тебе неприятно? Можно забыть о конференции и пропуске.