Том Роббинс - Вилла «Инкогнито»

На таких условиях Тануки, надо ли говорить, охотно согласился стать женихом. Думается, излишне упоминать, что ни священник, ни жених не удовольствовались девятью глотками сакэ. Чаша не переставала ходить по кругу. Снова, снова и снова… В конце концов Михо решила, что она сочеталась браком не менее двенадцати раз, а что до барсука и лиса, то их союз получился столь неразрывным, что никакой суд, трудись он денно и нощно в течение года, не смог бы их развести.

Дитя явил ось под дуновение летнего ветерка. Михо по-животному присела на корточки над бамбуковой циновкой и выродила его без особых мучений. Как она описывала это позже, у нее часа два тянуло низ живота, после чего из утробы вывалилось нечто вроде комка сливового джема. Стало скользко, мокро и щекотно. Словно головастик выскочил из соломинки для коктейля.

Родилась девочка, и она была само совершенство. Ну да, именно – само совершенство. У нее был материнский слегка кривоватый нос. Однако он никоим образом не напоминал рыльце. И уши ее не тянулись к Полярной звезде. Она была замечательно лысой – с головы до кончиков крошечных пальцев, десны ее были лишены и намека на зубы – как «гуманный» капкан, а о размере мошонки и вопроса не вставало. Собственно говоря, единственной внешней чертой, унаследованной ею от отца, была глуповатая, однако завораживающая усмешка, дразнящая улыбка тануки, одновременно радостная и свирепая, веселая и угрожающая.

Тануки был жестоко разочарован. Он потратил почти год, и это награда за его подвиги и жертвы? Обыкновенное двуногое отродье! Каких и так полным-полно.

Что ж, справедливо подмечено. Однако это дитя было не совсем обычным. Улыбка-то его. И при нужном освещении во взгляде девочки читалось что-то древнее и позабытое. Его пленило то, что она вечно пускала пузыри. То, как она писала где угодно и когда угодно – в точности как он. Как с бесстрашным простодушием цеплялась ручонкой за его лапу.

– Мы назовем ее Казу, – сообщил он Михо, проведя почти две недели в раздумьях.

Поскольку казу называли липкую сладковатую жижу, что скапливается на дне фляг с сакэ, Михо обрадовалась, посчитав выбранное имя знаком отцовского одобрения.

И действительно, шли месяцы, и Тануки любил дочь все больше и больше. Эта любовь была взаимной. Тануки приводил Казу в полный восторг, что вполне понятно. У нее единственной в мире отцом был плюшевый зверек. Играя друг с другом, они сами были похожи на игрушки.

Приятно было бы сообщить вам, что эта правдивая история движется к неминуемому и счастливому концу. Но – увы…

Когда голые обезьяны окончательно отбились от рук, богам опостылела земная жизнь. Они перенесли свою обитель в высшие сферы, и хотя их влияние на земле оставалось весьма существенным, с течением веков оно становилось все более скрытым и косвенным. К тому времени, о котором мы ведем рассказ, и в тех краях, где все это приключилось, они не слишком часто вмешивались в дела смертных за исключением того, что касалось соприкосновения человека с миром природы. Именно поэтому, как Кицунэ и предсказывал, брак Тануки и Михо привел их в ярость. И лишь настойчивые просьбы Кицунэ (хитроумный, изворотливый лис был для Заоблачной Крепости бесценным посланником) уберегли супругов от божьей кары.

Почти два года Кицунэ удавалось скрывать от богов известие о том, что в результате запретного союза между Зверем-Предком и женщиной на свет появилось дитя. Однако как-то утром, когда лис лакал воду из ручья, его настиг солнечный луч, оглоушивший беднягу, а невидимая рука схватила за хвост и вознесла истошно вопящего лиса на сотни футов над землей. Он тотчас догадался, что кто-то насплетничал богам. Скорее всего кукушка. Все птицы болтливы, но кукушка – это особый случай. По-японски она называется хототогису, что значит, в зависимости от написания, либо «птица иного мира», либо «птица времени». Как в хайку, сочиненной Басе по возвращении после долгого отсутствия в Киото:

Что есть более изысканное, пронзительное и точное выражение мысли «Домой вернуться невозможно». Но мы отвлеклись.

Дело в том, что кукушка со своими мрачными песнями залетает туда, куда прочим птицам не попасть. Впрочем, и это не имеет значения. Важно другое: некто принес богам на хвосте эту новость, что неминуемо должно было привести к печальным последствиям.