Айрис Мердок - Колокол

Нарушил он и собственный душевный покой. Он пребывал в нездоровом возбуждении. Он работал не покладая рук, но что это была за работа… Он теперь просыпался каждое утро с чувством любопытства и ожидания. Он не мог оградить себя от того, чтобы не наблюдать постоянно за Тоби. Тоби, со своей стороны, избегал Майкла, хотя явно был занят им. Майкл догадывался об общих мотивах его поведения, а потом и понял, что у Тоби началась реакция. Поговорив с Тоби в аллее козодоев, он знал, что чувство, которое он сам испытал, нашло отклик, и, вспоминая об этом, обмирал. От сознания, что чувства у Тоби теперь идут на убыль, что он, быть может, намеренно ожесточает свое сердце и внушает себе омерзение к тому порыву нежности, Майкл впадал чуть ли не в бешенство. Он жаждал переговорить с Тоби, расспросить его еще раз, объясниться и не мог прогнать надежду на то, что Тоби рано или поздно вынудит его к такому tete-a-tete. Ему страшно хотелось извлечь из этой путаницы ту крупицу добра, что в ней была, в которой выкристаллизовалась его бескорыстная привязанность к Тоби и Тоби к нему. Но он знал, прекрасно знал: это невозможно. В этом мире — почти наверняка — им с Тоби никогда теперь не быть друзьями, и, может, ожесточение сердца и впрямь лучшее решение… Он постоянно молился за Тоби, но замечал, что молитвы его сбиваются на фантазии. Он терзался смутными физическими желаниями и воспоминанием о теле Тоби, теплом, прильнувшем к нему в кабине; во сне его часто посещал двусмысленный и уклончивый образ — то это был Тоби, а то — Ник.

Мысль — когда он дозволял своему уму на ней остановиться, — что Ник с Тоби вместе в сторожке, добавляла беспокойству Майкла и другое измерение. Он вновь и вновь тщетно возвращался к вопросу: возможно ли, что Ник видел, как он обнимал Тоби. И всякий раз решал, что невозможно, но потом замечал, что сызнова задает себе этот вопрос. Такой тучей страданий окутана была эта тема, что он уже и не знал: сожалеет он о том, что нанес урон своей репутации, что нанес, возможно, урон Нику, или же о чем-то куда более примитивном — об утрате привязанности Ника, хотя, в конечном счете, у него не было ни оснований считать, что Ник еще ее хранит, ни права желать, чтобы он оставался ей верен.

Единственное, к чему привели эти волнения, — стало еще более невозможно, чем прежде, «делать что-то» с самим Ником. Правда, Майкл еще был исполнен решимости поговорить с Кэтрин. Когда воображение, с его проклятой зримой живостью, подбрасывало ему вероятные сцены в сторожке, он терзался двойной ревностью, из-за которой он также не пересматривал прежний, столь желанный с многих точек зрения, план перемещения Ника или Тоби, а то и обоих разом, в Корт. Но мотивы его, как он чувствовал, были бы столь очевидны для тех, во всяком случае, кем он сейчас более всего дорожил, да и не мог он заставить себя руководствоваться такими мотивами, даже если они и были продиктованы благими намерениями. Единственным его утешением было то, что Тоби в любом случае покинет Имбер через пару недель, да и Ник, вероятно, тоже, когда Кэтрин уйдет в монастырь. На это и надо уповать. А потом, с Божьей помощью, он бы успокоил свою душу, вернулся к своим задачам и планам, которых, решил он, не спутать этому кошмарному эпизоду.

Майкл продолжал проповедь.

— Это спасительная нить. Можем ли мы усомниться в том, что Господь требует, чтобы мы познали самих себя? Вспомните притчу о талантах. В каждом из нас различные способности, различные наклонности, и многие могут быть использованы как во благо, так и во зло. Мы должны стремиться познать свои возможности и обратить энергию, которой действительно обладаем, на исполнение Божьей воли. Как существа духовные, в несовершенстве своем, а также и в возможностях достичь совершенства мы глубоко отличны друг от друга. Сколь отличны мы друг от друга — на то, чтобы узнать это, требуется много времени, а некоторые отличия могут и вовсе никогда не проявиться. У каждого из нас свой путь к постижению Бога. Уверен, вы поймете, что я имею в виду, когда скажу, что каждый обретает Бога в каком-то определенном месте. Где Бог — там появляется чувство, что тебя направляют, чувство, что здесь есть самое что ни есть реальное, самое доброе, самое истинное. Это чувство реальности, значительности скрепляется определенным жизненным опытом, и у разных людей опыт этот может быть разным. Господь говорит с нами на разных языках. Посему мы должны быть внимательны.

Припомните, что говорил на прошлой неделе Джеймс о невинности. Я бы добавил кое-что к тому, что он так блестяще выразил. Нам сказали, что мы не только должны быть просты как голуби, но еще и мудры как змии. Чтобы жить в невинности или вернуться после грехопадения на путь истинный, требуются все силы, что только можно собрать, а для того, чтобы использовать свою силу, надо познать, в чем она заключается. Мы не должны, например, совершать поступок оттого лишь, что отвлеченно он кажется нам хорошим, если в действительности он настолько противоречит нашим инстинктивным представлениям о духовной реальности, что мы не можем довести его до конца, то есть реально совершить его. Каждый из нас постигает определенный вид, или ступень, реальности, а отсюда проистекает возможность как таковая жить нам как существам духовным. И используя то, что мы уже познали, радуясь этому, мы можем надеяться на то, чтобы познать еще больше. Самопознание позволит нам избежать случайных искушений, и это лучше, нежели, полагаясь на одну только силу, одолевать их. Мы не должны присваивать себе поступки, принадлежащие тем, чьи духовные представления выше наших. От таких поползновений одни только беды, к тому же потом выясняется, что поступок, нами совершенный, вовсе не так уж высок, как нам представлялось, и получилось из него нечто совсем иное.