Андре Моруа - Сентябрьские розы

Госпожа Фонтен больше не слышала о Лолите, хотя был еще телефонный звонок от встревоженного Рамона де Мартина, который напрасно ждал ее в Толедо. Позже Полина узнала от молодого чилийского поэта, что Долорес, не останавливаясь в Мадриде, присоединилась к «Театральному товариществу Анд» в Сантандере и покинула Европу.

– Она была оскорблена, – сказал Пабло Санто-Кеведо. – Вы должны понять, ей не хотелось никого видеть.

Огорченная Полина сообщила об этом внезапном исчезновении мужу, который заканчивал курс лекций в Швейцарии. «Странная девушка! – писала она. – Уехала не прощаясь, не оставив следа, словно какое-то фантастическое существо… В нашей парижской жизни она мелькнула, словно блуждающий огонек, который вспыхивает на мгновение, танцует и гаснет…»

Два дня спустя Гийом Фонтен вернулся в Нёйи. Он чувствовал странное довольство собой, будто справился с почти непреодолимым искушением. Первые же рассказы Полины поразили его. Она беспрестанно расхваливала Лолиту, ее очарование, ее ум, ее добродетели.

– Ну да, Гийом, ее добродетели . В сущности, она ведь невиновна. Она сделала мне много добра, на многое открыла глаза. Теперь все будет по-другому.

Выйдя из сада, они, сами не понимая как, оказались на берегу маленького озера Сент-Джеймс. Идти было приятно. Полина, увлеченная беседой, говорила пылко и уверенно, Гийом слушал ее, испытывая удивительное счастье, отчасти оттого, что речь шла о Лолите, но в особенности потому, что он вновь видел перед собой давно потерянную Полину. Стоял прекрасный день поздней осени. В озерной воде отражалось чистое небо и неподвижные деревья. Фонтен остановился и поднял трость:

– Я не хочу, чтобы вы менялись, Полина. Я хочу вновь вернуть ту жизнь, которой мы жили до… э-э… этих событий.

– Я тоже. Но нельзя стереть из памяти кусок прошлого, впрочем, это было бы жалко. Я научилась принимать его целиком, это прошлое, и даже любить. Да, Гийом, я счастлива, что вы испытали это мимолетное счастье. Это счастье для вас, ведь вы сохраните о нем прекрасные воспоминания, но и для меня тоже, потому что я научилась вас уважать… Да, вы имеете право на уважение, Гийом, за то, что вы ее покорили, но главное – за то, что вы от нее отказались.

– А вы, Полина, преодолели свою суровость… Какое счастье вновь оказаться наедине с вами! Какова бы ни была красота, чувство, что вынуждает человека идти против самого себя, может лишь уничтожить его – и себя тоже.

Он остановился и долго смотрел на Полину, словно открывая ее для себя заново:

– Черт возьми, что с вами произошло, Полина? Вы помолодели.

– Это еще одно чудо Лолиты. Вы ничего не замечаете, нет? Тогда я не раскрою вам наш секрет… Я хочу обратиться к вам, Гийом, лишь с одной просьбой. Вам не кажется, что после стольких лет можно перестать говорить друг другу вы ? Представьте себе, я всегда этого хотела, но поначалу чувствовала непреодолимое сопротивление, мне казалось, это оттого, что вы постоянно думаете о Минни… А потом двадцать лет я просто не решалась… Но раз вы с самого первого дня позволили себе быть на «ты» с нашей прекрасной подругой…

– Ну разумеется, Полина, само собой. Начиная с этой минуты…

– Вы очень добры, – сказала она.

Он мягко поправил:

– «Ты»… Но боюсь, людей это удивит.

– Люди, – возразила она, – никогда ничего не замечают.

Мимо прошла молодая беременная женщина, держа под руку солдата. Полина проводила их долгим взглядом. Она казалась счастливой и умиротворенной.

«Я сошел с ума! – подумал Гийом. – Но возможно, это мое помешательство явилось для нас спасением от тоскливой старости».

Вслух он произнес:

– Если бы ты знала… Все это так просто… Я только пытался…

Их взгляды встретились.

По озеру проплыл лебедь.

«Доминик», перевод А. Косс.

Буало Н. Поэтическое искусство. Перевод Э. Линецкой.

«Вижу доброе и сочувствую ему…» (У этого высказывания имеется продолжение: «…творю же худое».) (Здесь и далее прим. пер.)

Этими словами открывалось предисловие Беттины фон Арним к первой части ее книги «Переписка Гёте с ребенком». Возможно, Фонтен перепутал двух женщин: Ульрику, которой посвящена «Мариенбадская элегия» (72-летний Гёте влюбился в 17-летнюю Ульрику фон Леветцов во время отдыха в пансионате в Мариенбаде), и Беттину фон Арним, с которой поэт состоял в переписке.