Андре Моруа - Сентябрьские розы

– Гийом думает, что рай находится на побережье Тихого океана, – едко заметила Полина Фонтен. – Не правда ли, Гийом?

– Я этого никогда не говорил; я просто сказал, что эти страны меня очаровали. Они бы и вас очаровали, если бы вы доставили мне удовольствие и согласились сопровождать меня.

Эдме пришлось предпринять энергичные усилия, чтобы развести присутствующих по разным углам комнаты. Эрве оказался рядом с Вандой.

– Подумать только, Эрве, этот ваш Гийом!.. И стоило ли стараться отваживать его от такой безобидной девушки, как я, чтобы отдать в руки обольстительницы в тысячу раз опаснее.

– Как? – изумился Марсена. – Вы тоже слышали эту историю?

– Представьте себе, – сказала она, – я пишу портрет одного молодого чилийского писателя, Пабло Санто-Кеведо… Он по политическим соображениям вынужден был бежать в Европу, он такой пылкий, своеобразный, он такой… В общем, там, у себя, Пабло был любовником некой актрисы, Долорес, фамилию не помню, в которую влюбился Гийом и похитил ее. Представляете? Похитил! Ох уж эти дети.

– И что Пабло говорит про эту женщину?

– О! Пабло плохой судья, он же ее любил… По его словам, она само очарование и гениальная актриса. Но, как он утверждает, самая опасная женщина на земле. Говорят, она разрушила множество браков, мучила собственного мужа, сводила с ума молодых людей, которых тут же бросала, как бросила Пабло, когда он перестал ей нравиться… Он считает, что если она и вправду захочет Гийома, то заставит его развестись.

– Не говорите глупостей, Ванда. Эта женщина находится на другом краю земли. И зачем ей нужен Гийом, я вас спрашиваю?

– Не знаю, мой маленький Эрве. Пабло уверяет, что, если она решит вернуть Фонтена, он бросит все, а если захочет приехать в Европу, правительства всех стран будут счастливы оказать ей услугу и организовать эту ее поездку… Пабло человек суеверный, он говорит, что в этой Долорес течет цыганская кровь, что она умеет накликать порчу, околдовать и всякое такое… Никогда ни один мужчина не мог ей сопротивляться, так говорит Пабло… Вот в какие руки вы отдали своего учителя, Эрве, когда отвадили его от меня. Прекрасная работа, лучше не бывает.

После ужина Полина Фонтен села на диванчик возле госпожи Сент-Астье:

– Я знаю, ваш сын был очень любезен с Гийомом, – поблагодарите его от нас двоих.

Госпожа Сент-Астье откашлялась:

– Жоффруа был очень рад успехам господина Фонтена, чей талант прекрасным образом служил престижу нашей страны… И все же… Послушайте, дорогая. Полагаю, мы, женщины, должны поддерживать друг друга. Не позволяйте мужу туда возвращаться.

– Он и не собирается. А к чему вы это говорите?

– Дорогая, я ненавижу сплетни, и Жоффруа отругает меня, если я повторю то, что он доверил мне конфиденциально… Но полагаю, мой долг – предостеречь вас. В Лиме вашего мужа постоянно сопровождала одна приятельница моего сына, которая, впрочем, лучшая актриса этого континента… Заметьте, я ни на что не намекаю, просто сигнализирую вам об опасности, вот и все.

Полина сделала вид, что ничуть не обеспокоена сказанным:

– Не волнуйтесь за меня. Мы женаты уже двадцать пять лет. Гийом любит женское общество. Я сама отказалась его сопровождать. Ему нужна была переводчица, спутница. Все это вполне естественно.

– Вы не знаете, что это за женщина! Жоффруа говорит, она настоящая колдунья!.. Дорогая, мужчинам в этом возрасте доверять нельзя. Я никогда не позволяю Гектору путешествовать одному… На вашем месте я бы поговорила со своим супругом.

Чуть в отдалении Гийом Фонтен в окружении нескольких женщин разглагольствовал об испанском театре. Глядя на него, Полина думала: «Боже мой! Он выглядит таким счастливым… Стоит ли мне опускаться до этих гадостей, которые тут наговорила старая дура». Но она страдала.

Гийом чувствовал, что в его отношениях с женой все меньше и меньше близости и доверительности. В этих переменах он обвинял Полину. Он не думал, что она хоть что-то знает о Долорес, и радовался осмотрительности, с какой ему удавалось скрыть свою страсть.

Он даже не осознавал, с каким простодушным, неприкрытым энтузиазмом говорит об искусстве доколумбийской эпохи, о саванне и об Андах, с какой пылкой радостью бросается навстречу любому латиноамериканцу, оказавшемуся в Париже, не мог оценить, как странно смотрится со стороны фламенко во время концерта в Театре Елисейских Полей. Поэтому он и не мог понять, почему Полина выглядит печальной, молчит и тяжело вздыхает, когда они остаются наедине за обеденным столом. Он пытался успокоить ее, осыпал подарками, которые выбирал любовно и тщательно, но получал в ответ лишь слабую тень улыбки.