Андре Моруа - Сентябрьские розы

– Да благословит тебя Господь за все, что ты мне дал! – воскликнула она.

– Я? Но я не дал тебе ничего. Это ты мне подарила столько всего. С тобой было так хорошо говорить и молчать. Я любил твой смех и твои слезы, твои безумства и твое благоразумие. Идти рядом с тобой, заходить в книжный магазин, обедать в индейском ресторанчике – все было восхитительно… Как мне будет не хватать тебя! Мое тело и моя душа будут искать тебя. Ах, Лолита!

Он увидел, что ее глаза наполнились слезами.

– Ты быстро забудешь меня, – сказала она. – Мир, в который ты возвращаешься, это твой мир, мне там места нет… Entras en tu mundo, querido, un mundo que yo desconosco… У меня плохие предчувствия, Гийом.

– Лолита, разве можно забыть нежность весны, жар солнца и озноб наслаждения?

Так они просидели несколько часов, разговаривая и мечтая. Лолита плакала, затем он попросил спеть его любимую песню. Еще они говорили о будущем. Удастся ли им еще встретиться? Она хотела приехать в Париж, устроить там сезон испанского театра. Фонтен покачал головой:

– Несмотря на все твое дарование, публика не придет. Париж, когда-то зародившийся на одном из островов Сены, по-прежнему островной город. И потом, я там не буду свободен. Здесь наша любовь была невинна, мы никому не причиняли зла. А в Париже…

– Ах, Лолита! – повторила она.

Он предложил встретиться в Испании. Может быть, она смогла бы получить ангажемент в Мадриде или в Барселоне? Он мог бы посодействовать. Или он еще раз приедет в Латинскую Америку. Овидиус Назо сможет это устроить.

Часы на церковной башне пробили четыре утра.

– Ты уже собрал чемоданы? – спросила Лолита. – Тебе помочь? Тебе есть что читать в дороге?

– Да, Стендаль, «Пармская обитель»… Я купил ее вчера, потому что именно сейчас, как никогда, чувствую Стендаля…

– Из-за меня?

– Из-за тебя.

– Soy feliz .

Когда вещи были собраны, она вернулась в его объятия. И только гулкий звук колокола привел их в чувство.

– Пять часов! – произнесла она. – Мне нужно спускаться… А ты подожди пару минут… Querido , помни… Я показала тебе все: и хорошее, и плохое. Две недели, что мы провели с тобой, – это лучшее в моей жизни.

– Ты тоже не забывай, – отозвался он. – Ты просила написать для тебя роль. Вот тебе роль: Безутешная.

– И долго ее нужно будет играть? – спросила она уже на пороге.

Она исчезла вместе со своей улыбкой.

Когда Фонтен в сопровождении услужливых, жадных до чаевых носильщиков спустился в темный холл гостиницы, Лолита уже беседовала с Терезой. Ему навстречу вышли Лопес и Петреску, негромко поздоровались с ним, с видом сердечным и трагическим, словно на похоронах. «Последнее утро приговоренного к смертной казни», – подумалось ему. Дорога до аэропорта тоже была невеселой. Все молчали. Даже Лолита, обычно такая оживленная, казалась подавленной.

– Ваша поездка, многоуважаемый мэтр, прошла весьма успешно, – сказал наконец Лопес. – Надеемся еще увидеть вас в Боготе.

– Друг мой, – ответил Фонтен, – если бы это зависело только от моего желания, я бы вернулся непременно.

Когда они прибыли в аэропорт, Петреску занялся билетами, таможенными формальностями, обменом валюты. Сам он должен был остаться в Боготе, чтобы произвести необходимые расчеты и заняться организацией очередных поездок. Прибыло несколько колумбийских писателей, а также секретарь французского посольства, так что Фонтену пришлось вынести бесконечную череду приветственных и благодарственных речей. Лолита стояла в группе провожающих напротив него и время от времени корчила умильную гримасу. Позже ему удалось приблизиться к ней. Склонившись к нему, она прошептала:

– Ах, Гийом!

Сеньора Лопеса по громкоговорителю вызвали к телефону. Вернувшись после разговора, Мануэль сказал:

– Это министр. Он спрашивал, не может ли туман помешать полету, но в авиакомпании меня заверили, что нет. Он сейчас прибудет. Вы можете гордиться, мэтр, обычно министр лично провожает лишь своих иностранных коллег.

Фонтен смотрел на Долорес. «Какого черта я решил улететь? – думал он. – Я мог бы телеграфировать в Нью-Йорк, перенести свои лекции и отправиться с ней в Медельин. Какой же я дурак!..»

Перед аэровокзалом остановилась длинная машина. Мануэль Лопес поспешил к министру. Несколько пассажиров, узнавших последнего, воспользовались нежданной удачей и поприветствовали влиятельного политика. Это было весьма некстати, но министр не имеет права быть невежливым, и ему пришлось задержаться. Затем он присоединился к группе людей, окруживших Фонтена, и стал благодарить его за визит.