Андре Моруа - Сентябрьские розы

– Будьте осторожны! – серьезно сказала Долорес Терезе. – Скоро он будет понимать все.

Петреску дал сигнал к отъезду. Он настаивал, чтобы перед лекцией Фонтен отдохнул хотя бы час. Долорес предложила Петреску ехать в машине министерства, с Мануэлем, а Фонтен сел в «кадиллак» с женщинами. Дорога назад была чудесной. Долорес и Тереза пели, то по очереди, то вместе. Они играли, как две кошечки, сидя по обе стороны от сияющего от радости Фонтена. Но его радость омрачилась, когда по прибытии в гостиницу Долорес спросила:

– О чем ты будешь говорить сегодня, Гийом?

– О том же, о чем в первый вечер в Лиме.

– Это то, что я уже слышала? – уточнила она. – Тогда я составлю компанию Педро Марии, который все равно ничего не понял бы.

Они стояли возле машины. Она заметила, как изменился в лице Фонтен, и потянула его за руку:

– Не обижайся, querido … Мне нужно поговорить с Кастильо… В театральном мире он человек очень влиятельный… Мы увидимся в «Гранаде» сразу после твоей лекции. Потом поужинаем у доньи Марины и вернемся к тебе. Ладно?

– Ладно, – ответил он, изображая хорошее настроение.

Он был угнетен. Утром, ожидая Лолиту, он добавил пару абзацев к тексту своей лекции, которые для нее одной имели бы двойной смысл. Что делать? Настаивать, чтобы она пошла с ним? Вокруг было слишком много посторонних. К тому же имеет ведь она право заняться своей карьерой!

После лекции ему с большим трудом удалось отбиться от приглашений на ужин. Он сделал вид, что плохо себя чувствует и выбился из сил. «Это из-за высоты», – объясняли со всех сторон, и каждый счел своим долгом предложить лекарство или доктора. Наконец он освободился, отослал несчастного Петреску, который умирал от беспокойства за своего подопечного, и один вернулся в «Гранаду». Проходя мимо бара отеля, он увидел со спины изящную фигурку Лолиты и массивную Кастильо, они сидели у стойки на высоких табуретах. Удивленный и недовольный, он приблизился к ним и услышал, как Лолита говорит по-испански (Фонтен, увы, все понял):

– Мне кажется, Педро Мария, я знаю тебя всю жизнь.

Голос был возбужденным и счастливым. Услышав за спиной шаги, Долорес обернулась и при виде Фонтена не выказала ни удивления, ни смущения.

– А! Гийом! – воскликнула она по-французски. – Все прошло хорошо? Я и не сомневалась… Хотите мартини?

Он сухо ответил:

– Нет, спасибо. Я отдохну в своей комнате. Когда вы закончите беседу с сеньором Кастильо, будьте любезны меня известить.

Поднимаясь по лестнице отеля, Фонтен внезапно вновь почувствовал себя старым. Настроение изменилось, как меняются деревенские площади: их ненадолго преображает праздник, но, едва он закончится и на землю упадут последние ракеты фейерверка, они опять становятся бедными и угрюмыми, с валяющимися на земле каркасами догоревших огненных шутих. Он чувствовал унижение, стыд и ярость. «Та же фраза! – думал он. – И сказанная тем же тоном… Актриса!..»

Он сел в кресло спиной к двери с мыслью: «Все кончено. Как я мог поверить в эту нелепую мечту? Какое тщеславие…» Затем он сказал себе: «Ладно, все к лучшему… Я смогу ее забыть и с чистой совестью вернуться к Полине, она моя единственная радость. Человеку отпущено определенное количество нежности, а я расходовал ее впустую».

Впервые с момента своего приезда сюда он заметил, как уродлива эта гостиная. Уродливая мебель – деревянные каркасы с обивкой цвета хаки, уродливые гравюры, лубочные картинки с пошлыми сюжетами. До сих пор он этого не замечал. «Любовь, – думал он, – освещает все своим собственным светом, как Вермеер озаряет поэзией своих служанок… Удаляется художник, и вместе с ним уходит любовь. Служанка вновь становится служанкой, рай – гостиничным номером, а Долорес Гарсиа обычной кокеткой».

Он горестно вздохнул, затем гневно ударил кулаком по ручке кресла: «Как странно чувствовать такую острую ревность, когда юность уже прошла! Сопротивляться невозможно… Это сладостная мука одержимого!»

Он тщетно пытался читать. «Актриса!.. Актриса!» – повторял он. Наконец раздался знакомый стук в дверь, он не ответил. Потом он услышал, как скрипнула дверь, но не обернулся.

– Tesoro , – произнес голос Лолиты, – я зашла к себе, и вот я готова… Пойдем ужинать к донье Марине?

– Как хочешь, – устало ответил он. – Я не голоден.

– Что с тобой, Гийом? Ты болен?

– Болен? Нет… Мне все надоело, жизнь, ты, всё…

– Я?.. Ты с ума сошел, Гийом?

Она закрыла дверь, обошла кресло вокруг, села возле ног Фонтена и попыталась взять его за руки, но он их отнял.