Ежи Анджеевский - Идет, скачет по горам

— Благодарю вас, — отвечает Джулио с пленительной естественностью, — непременно передам. Вы уже уходите?

— Скоро. Мадемуазель Пилье не привыкла к таким многолюдным сборищам, она, вероятно, устала.

А поскольку, говоря это, Ортис внимательно, чуть прищурив глаза, к нему приглядывается, у Джулио не остается сомнений, что старик вспомнил о его недавнем телефонном звонке.

— И все-таки я непременно должен когда-нибудь тебя нарисовать, — говорит Ортис. — Вообще-то, Джулио, жалко, что ты не девушка.

Смуглое лицо молодого человека заливается темной краской. И почти тем же голосом, который Ортис недавно несколько раз в себе слышал, Джулио спрашивает:

— А что, разве это существенный недостаток?

В ответ старик разражается громким смехом.

— В известном смысле, Джулио, в известном смысле. Но, разумеется, не следует принимать мои слова всерьез. Я тебе как-нибудь позвоню, и ты приедешь в Кань, договорились?

— Когда вы только скажете, мсье, — отвечает Джулио.

И с должным почтением провожает старика за порог конторки.

— Не забудь передать дедушке привет, — еще раз повторяет Ортис.

— Не забуду, не беспокойтесь, мсье.

И тут на пути божественного, едва он собрался устремиться к невидимой с этого места Франсуазе, возникает Пьер Лоранс.

— Фантастический успех, дорогой Антонио, — восклицает тот с чрезмерным воодушевлением, отнюдь не по-гетевски. — Ты поистине превзошел самого себя.

В ответ гениальный козел с коварной улыбкой:

— Послушай, Лоранс, признайся, ту цитату из «Песни песней», знаешь, какую, ты стащил у моей бывшей жены. Это она однажды в твоем, если не ошибаюсь, присутствии назвала меня «скачущим по горам».

— Ах, так? — в полном замешательстве бормочет Лоранс, — может быть, очень может быть. Скажи, мой дорогой, как бы ты поступил, если б некто, допустим, молодой человек, культурный, хорошо воспитанный, внезапно укусил тебя за ухо?

— Обязательно за ухо? — спрашивает Ортис. — Другие части тела в расчет не идут? Нет? Не хочешь ли ты сказать, что с тобой произошло нечто подобное?

— О нет! — поспешно возражает Лоранс, чувствуя, что скатывается на край пропасти. — Какое там! Проблема интересует меня чисто теоретически.

— В таком случае, увы, ничем не могу быть тебе полезен: мне тоже никогда не доводилось попадать в столь своеобразную ситуацию. Будь здоров, Лоранс.

Ему уже надоел этот цирк, это сборище — ведь любое действо сакрального характера примечательно тем, что по завершении обрядовой части превращается в цирк, в заурядное сборище, короче, хватит с него, надоел этот переизбыток тел, толкущихся вокруг и гомонливых, как потревоженный птичий выводок в курятнике, охотнее бы всего он, как Иисус продающих и покупающих из храма, выгнал эту сытую свору на улицу, почувствовав вдруг голод, он на мгновенье заколебался, не взобраться ли наверх, чтобы перекусить чего-нибудь и выпить, напрасный труд, думает он, эти скоты успели все сожрать.

Франсуазу, которую он пять минут назад оставил в обществе Ротгольца и под дружеской опекой Аллара, теперь окружало несколько новых лиц. Он оглядел их исподлобья, прежде чем они успели его заметить: ага, старуха д'Юзерш, молокосос Клуар, верный Аллар, конечно, и еще двое незнакомых, один с круглой детской рожицей, в очках, второй — рыжеватый верзила.

Старая княгиня первой заметила Ортиса.

— Антонио! Наконец-то! Я намеревалась при первом же удобном случае наговорить тебе кучу неприятных вещей, ты, правда, самым бессовестным образом забываешь старых друзей. Сперва целую вечность торчишь в своей норе, а потом, когда появляешься в Париже, даже не удосужишься позвонить. Твое счастье, что я познакомилась с этой прелестной малышкой. Поль, как это вы сегодня прекрасно сказали о бедном Назоне? Ты и это снесешь, Назон?..

— …сносил ведь и худшее? — доканчивает Аллар.

— Вот именно! Я понимаю, дорогой Антонио, и прощаю.

Старикан хмуро и без особой симпатии покосился на старую княгиню, она всегда говорила слишком громко, думает он, но когда-то у нее хоть были стройные ноги и красивый живот, старая перечница!

— Спасибо, Бибет, — говорит он хрипловатым старческим голосом, — это очень мило с твоей стороны.

Потом он подходит к Франсуазе и берет ее под руку.

— Прости, Франсуаза, я задержался дольше, чем хотел. Ты, должно быть, страшно устала, и голова, наверное, разболелась. Ну конечно же, я вижу, что ты утомлена.

— Антонио, — спасает положение Аллар, — позволь тебе представить…