Андрей Донцов - The офис

Меня берут в новую команду!

Ну уж нет! Мой договор с моим настоящим нанимателем истекает, и продлевать его я не собираюсь. На ваше счастье.

Мне стало жутко обидно из-за неоцененности моей работы. Неужели они думают, что она так мало значит?

А ничего, что это я пустила ко дну вашу преуспевающую некогда посудину? Кто-нибудь заедет ко мне в мой новый домик в Чехии и расспросит меня об этом? Вряд ли. Вряд ли кто-то доберется в мою глушь. Так я и останусь безвестным героем-подпольщиком.

Конечно, он сдержал свое слово. Этот красивый как дьявол француз, хозяин сразу семи направлений бизнеса (с разной учредительской долей), перекинувшего мостик из Франции в Россию. После моей успешной работы в течение двух лет это направление по доходности перешло с седьмого места на третье.

Я купила себе дом в деревне неподалеку от города, носящего имя хоккеиста из тихоновского ЦСКА. Команды, за которую болел мой отец, когда был жив. Все увлекались первой звездной пятеркой, а ему нравилась вторая.

Вот уже три года как я не имею возможности поздравить его с днем рождения. Поцеловать в щеку, прижаться к нему. Спросить совета по любому вопросу, даже про то, какие тряпки носят, на его взгляд, «достойные внимания женщины». Мне всегда нравились его рассуждения на эту тему.

Но не буду о грустном.

Не буду писать и название моей деревушки. Вдруг все это сохраняется где-то на общем диске и станет когда-нибудь достоянием общественности. Раскопает занудный и ушлый айтишник. И еще кто-то вознамерится меня искать.

Паранойя, конечно, но все же…

Буду играть роль Штирлица в юбке до конца.

Теперь можно подумать и о ребенке.

Лучше иметь в качестве отца человека на удалении, но с демонической внешностью, породистого как самец-чемпион, нежели ту плотву, которая вьется возле меня в течение последних семи лет. Не было ни одного мужика российского происхождения, которого можно было бы поставить рядом, не надев предварительно бабушкины очки на минус четыре с половиной (в них можно только смело и беспробудно спать перед кухонной плитой и телевизором).

Когда он узнал, что меня приглашают продолжить свою активную трудовую деятельность, он два дня уговаривал меня остаться. Но на этот раз я была на редкость упряма и несговорчива.

Затем он стал отговаривать меня от покупки недвижимости в Чехии. Говорил, что, если будет дом под Москвой или под Парижем, мы будем видеться чаще. Но кроме него я влюблена еще и в Чехию. И потом, когда он будет приезжать туда – он будет приезжать только ко мне и к своему ребенку, а не заскакивать между визитами к родне своей законной жены или переговорами с российскими предпринимателями из далеких глубинок.

Теперь оставалось посвятить неделю зачатию ребенка. Процесс не самый неприятный, надо сказать.

Прощание с работой получилось на редкость комичным. Федор, узнав, что я увольняюсь, часами гонял вокруг завода на своем тракторе на бешеной скорости, тарахтя, как сотня болидов на «Формуле». Я боялась, что он кого-нибудь задавит.

Вечером толпа привычно потянулась по асфальтовой дорожке к автостоянке, чтобы ехать в свои непросторные московские квартирки, к туалетикам, в которых, надевая трусы, задеваешь лбом о дверную ручку, а локтем сбиваешь со стены держатель бумаги.

Федор стоял у проходной, подобно предводителю варваров перед битвой с организованной, но трусливой армией противника, и кричал своим злобным рыком:

– Офисные! Офисные! Я вас скоро п…дить буду! Слышите, вы, офисные?

Люди шарахались от него и подходили к проходной по грязному месиву будущего газона.

«А ведь как-нибудь и отп…дит», – подумалось мне. Теперь, с моим уходом, до увольнения Федора еще не скоро доберутся, пока не случится действительно что-нибудь страшное…

– Лом возьму из кладовой и буду бить каждого по тупой офисной башке… – не унимался мой ласковый и нежный. – В понедельник у кого фамилия на «П» буду бить, во вторник – у кого на «В», никто не уйдет от расплаты!

Совсем у него по весне подтекал водопровод.

– Эй, ты! У тебя на какую букву фамилия? – обратился он к спешащему домой менеджеру по рекламе Кузьмину. И быстро зашагал в его направлении.

Менеджер Кузьмин бегом припустил к проходной, наверное сильно удивляясь беззащитности граждан даже на территории собственной работы.

Зачем тебе, Федор, лом? Тебе есть чем привести Кузьмина в смятение…

Все-таки его одного и жалко. Я была настоящей защитой его тихо разлагающегося сознания. На какую работу его еще возьмут? Он единственный, кто реально что-то потерял от развала этого царства отечественного управления производством в условиях жесткой рыночной конкуренции.