Андрей Степанов - Бес искусства. Невероятная история одного арт-проекта

– Алё, прачечная?!

Геннадий Андреич молча отобрал у него телефон и произнес:

– Говорит председатель Прыжовского отделения Союза художников России Редька. Да, здравствуйте, господин министр. Общее собрание требует разъяснить творящийся под нашими окнами беспредел. Переключаю телефонный аппарат на громкоговоритель, чтобы все были свидетелями.

Из «Нокии» понеслись барские модуляции господина Господина:

– Разъясняю. Сегодня утром указом министра культуры ваше озеро с прилегающими пляжами было объявлено автономной культурной зоной, сокращенно АКЗ. Одновременно на территории АКЗ введен в эксплуатацию ИЛЗ – историко-ландшафтный заповедник «Нудь белопопая». Это народ такой древний у вас в крае жил – нудь. Увековечили мы его, понятно? И теперь, значит, разрешается выполнять на территории заповедника старинные обряды: купаться в голом виде, сакрально выражаться и распивать священные напитки по утвержденному прейскуранту. Директором нового культурного учреждения назначен по совместительству Синькин Кондрат Евсеевич. И зря вы, ребята, в доме заперлись, мы вас все равно оттуда выкурим.

После этого в полной тишине раздались короткие гудки.

Всеобщая ярость была столь велика, что взрыв даже задержался секунды на две.

– Губернатору! Открытое письмо губернатору! – закричал очнувшийся первым Сенокосов.

– И президенту!

– И Кофи этому… Аннану!

– Да не кофе, не кофе! Пану этому… Гимуну!

– В прессе опубликуем! «Правдочка»-заступница, помоги! Какой позор, а? До чего дожили!

– Фотографию во всю первую страницу! Пусть весь мир эту нудь увидит!

– Ах, суки! Ах, суки!

– Да остыньте вы! – крикнул, перекрывая общий гвалт, Беда. – Не поможет! Ничего их не возьмет!

Художники притихли.

– А как быть?

– Я же вам говорю: гнать главного черта. Пока есть шанс, надо совершить вылазку и захватить Кондрата Синькина. А потом мы вот с Валькой знаем что делать. Есть тут у вас в городе бесогон большой силы.

– Батюшка?

– Да уж не матушка. Увидите.

– Правильно ли я понял: вы предлагаете похитить человека и оправдываете это какой-то мистикой? – ледяным тоном уточнил Редька.

– Не верите – и не надо. Идите домой. А мы рискнем. Что, кто-нибудь знает другие варианты?

– П-попытка не п-пытка, – подтвердил Пухов.

– А как быть с остальными, когда главного захватим?

– Обезвредить.

– Ничего не надо делать. Пугнем – сами разбегутся.

– А я говорю: надо обес… обезвредить. Путем закапывания по шею в пе… песок. И оставить так до приезда ми… милиции.

Слабые протесты Беды и Вали потонули в одобрительных криках:

– Правильно, закопать!

– И чтобы б-ботвой шевелили!

– Всё! – завершил дискуссию председатель. – Потом решим, когда пленных возьмем. Собираем все легкое оружие и по команде «В атаку!» выдвигаемся из центрального входа. Готовность десять минут!

Хушисты тем временем наслаждались первым днем лета: расположившись на песочке в чем мать родила, они прихлебывали пивко, резвились и отпускали шуточки по адресу загнанных в крепость художников. Жизнь окончательно наладилась, всем было весело. Один только Тереша Гаджет сидел в сторонке, одетый и безучастный, уткнувшись в свой планшет. Он, по-видимому, монтировал какое-то видео и так увлекся, что подчас даже забывался: повторял вслух чьи-то речи, звучавшие у него в наушниках, и негромко рычал.

Памятник демону второй категории всем очень понравился, а идея изгнания беса при помощи дубины вызвала настоящий восторг. Первым охряпник опробовал сам Кондрат, а потом по очереди отметились все хушисты. Желающих повторить было так много, что возникла потасовка, и Синькину пришлось ввести твердое правило: монумент имел право огреть дубиной только тот член ХУШО, который собирался тут же нырнуть в воду. После этого звонкие удары и веселые всплески не прекращались минут десять.

Вскоре все устали, успокоились и улеглись загорать. Ничто не нарушало идиллии. Легчайший бриз ласково овевал белопопые тела актуальных художников, благоухала сирень и плескался по ветру золотистый флажок над белым зданием ПДХ.

На противоположной стороне озера, на пригорке, уже получившем название «Гора Объявлений», или «Синай», красовались красные фанерные буквы: «САНИТАРНЫЙ ДЕНЬ». Эту надпись Кондрат распорядился установить перед самым захватом пляжа, объяснив, что отныне намерен общаться с членами Союза только посредством скрижалей.