Самид Агаев - Седьмой Совершенный

— Рожу ребенка, буду растить его, этот дом принадлежит ему.

— Ну что ж, пожалуй, ты права, — с вздохом признал Ахмад Башир, возьми деньги.

Он положил рядом с Анной, звякнувший кошелек.

— Спасибо, — поблагодарила Анна.

— Прощай, — сказал Ахмад Башир.

— Прощай, да хранит тебя Бог.

Ахмад Башир ушел. Анна просидела рядом с Имраном всю ночь. На рассвете он поднялся и, дотронувшись до ее плеча, сказал: «Не плачь, все хорошо». Анна хотела спросить, что именно, но он добавил: «Все будет хорошо, госпожа, только скажите, откуда он здесь взялся?»

Анна подняла глаза.

Перепуганный Хамза держал ее за плечо и со страхом косился на Имрана.

— Приготовь горячей воды, — тихо сказала Анна, — я должна обмыть его тело. Потом сходи на кладбище и договорись с могильщиками, заплати им двойную цену, скажи, что это брат Абу-л-Хасана.

— Но у покойного господина не было братьев, — возразил Хамза.

— Делай, что тебе говорят.

— Слушаюсь госпожа.

— Сними с него мерку, купи саван.

— Но я не портной госпожа, и я боюсь мертвецов.

— Делай, что тебе говорят.

— Я знал, что он плохо кончит, — горестно сказал Хамза. Не дождавшись ответа, тяжело вздохнул и отправился выполнять поручение.

Фарида остановилась передохнуть на том же месте, где когда-то встретила бродячего монаха. Отсюда до деревни оставалось всего несколько часов ходьбы. Желание поскорее увидеть и обнять детей, гнало ее вперед, но весь оставшийся путь предстояло проделать в гору. Поэтому она сошла с дороги на обочину. Фарида разглядывала молодые деревца, переводя взгляд с одного на другое. Она пыталась определить то, что цвело, когда она начала свое путешествие.

Как и в прошлый раз, она легла, подложив под голову хурджин. Усталости в теле было столько, что едва она закрыла глаза, как легкий ветерок сна взмыл ее в высоту, и она воспарила над вершинами Атласа, но через короткое время вздрогнула, и открыла глаза.

— Опять ты глядишь на меня спящую, — спокойно произнесла Фарида, на этот раз она совершенно не удивилась его появлению.

— А ты стала еще красивей, — сказал Назар.

Бродячий монах сидел поодаль и с улыбкой смотрел на нее.

Фарида села, поправила платок на голове.

— Но я вижу, что тебе это безразлично, — продолжал Назар.

— Это ты, верно, заметил, — с вздохом, сказала Фарида.

— Ну, тогда я скажу, что рад тебя видеть живой и невредимой.

— Я нашла его, — сказала Фарида, — но вернуть не смогла. Судьба распорядилась по-своему, поэтому все было напрасным.

— Ничего не бывает напрасным, — поправил ее Назар.

— Он умер. Его казнили, как преступника, распяли на столбе, что я должна сказать детям?

— Я знал многих достойных людей, кончивших жизнь таким образом. Позорная казнь унижает, прежде всего, палача, так как в отличие от осужденного, у него есть право выбора.

Фарида вытерла слезы.

— Я все еще не могу осознать, что все это произошло с нами. Что это мой кроткий муж поднимал восстания и выступал против власти. Не могу в это поверить. Как это могло получиться.

— Это был его Путь, и он прошел до конца, — сказал Назар, — не отчаивайся, — продолжал монах, — не разрушай себя. Изменить ничего нельзя. Человек не может изменить этот мир. Он может только умереть за него. Что и делают время от времени лучшие из вас.

— Имран умер…,-Фарида не договорила, глазами полными слез она смотрела на монаха?

— Этого никто не знает.

— Даже ты?

— Даже я. Но я знаю, что у тебя тоже свой путь.

— Ты пришел утешить меня? — печально улыбнулась женщина.

— Нет, я пришел сказать тебе, что жизнь надо принимать такой, какой она тебе досталась, не надо пытаться ее изменить. В бесплодных попытках человек только укорачивает ее.

— Почему же ты не сказал мне этого раньше?

Этот простой вопрос почему-то поставил монаха в тупик.

Сделав несколько красноречивых жестов, он, наконец, произнес:

— До чего же я не люблю умных женщин.

— Ты не ответил, — настаивала Фарида.

— Ты бы послушала меня?

— Нет, — призналась Фарида.

— Поэтому я и не сказал. Люди, увы, признают только личный опыт, еще никто не учился на чужих ошибках.

Фарида поднялась на ноги, отряхнула платье.

— Я хочу добраться засветло, мне нужно идти, прощай.

— Прощай, — ответил бродячий монах, — я буду желать тебе добра.

Женщина перекинула через плечо хурджин, поднялась на дорогу и пошла. Сделав несколько шагов, она обернулась. Монаха уже не было, но на том самом месте, где он стоял, стояла молоденькая алыча, усыпанная белыми цветами. Или ей это почудилось. Фарида зашагала дальше, пытаясь вспомнить, когда наступает пора цветения деревьев.