Ежи Анджеевский - Никто

— Не кажется ли тебе, — спросил он, укладываясь на ложе рядом с Евриклеей, — что Смейся-Плачь имеет какие-то странные наклонности?

— Я больше бы удивлялась, будь у него какие-нибудь другие, — отвечала она голосом совершенно не сонным. — За это, наверно, ты его и любишь и он тебе так необходим.

— Означает ли это, что я люблю странности? Неужели ты считаешь, что и у тебя странные наклонности?

— Если бы я была заурядной женщиной, ты бы давно со мною соскучился и, пожалуй, не доверил бы надзора над твоими владениями.

— Это верно, — сказал он, — ты женщина незаурядная. Думаю, что ты и мужа себе найдешь незаурядного.

— Я всегда старалась все предвидеть.

— И для тебя не бывало неожиданностей?

— Предвидений много, и они разные, а происходит что-то одно.

— Я часто об этом размышляю. Происходит. Но по какой причине? Необходимость? Выбор? Или если выбор — то необходимый ли?

— Пусть Смейся-Плачь ответит тебе на этот вопрос.

— Я отправлю вопрос туда, откуда он пришел.

— Когда дети спрашивают, как построить дом из песка, взрослые им отвечают: постройте сами.

Одиссей после паузы:

— Ты что-то имеешь против Ноемона?

— Он мне нравится. Он тоже странный, даже очень. Но я боюсь, что либо ты ему, либо он тебе, либо наконец оба вы друг другу можете причинить много зла. Я часто с ним беседовала, когда навещала Евмея.

— Вы говорили обо мне?

— Мы оставались вдвоем. Он нередко провожал меня домой. А иногда поджидал на дороге.

— Он?

— Рассказывал о себе, и я — о себе.

— Были признания?

— Просто рассказы.

— Теперь-то я постепенно начинаю что-то понимать, постепенно в голове у меня проясняется. Ты хотела его удержать?

— И да, и нет.

— Удержать для себя?

— Я не хотела, чтобы он увивался возле тебя, как мотылек у огня.

— Ты боялась за него?

— Когда мотылек долго кружит у огня, он может его поколебать.

— Ты заговорила притчами, и на меня сонливость напала. Завтра похороны Евмея. Жаль, что его со мною не будет.

— Навести его в Гадесе.

— Думаю, на земле меня ждет больше дел, чем среди теней. Спи спокойно, Евриклея.

— И ты, Одиссей. Чтоб не было мучительных снов.

— Лучше бы ты мне хороших снов пожелала.

— Хорошие сны ты видишь наяву.

30. На другой день, после погребения свинопаса Евмея, чьи останки сожгли ка костре, присыпали землею да еще придавили тяжелым камнем, и сам Одиссей положил рядом с камнем постуший посох верного старого слуги — итак, после скорбного этого обряда, а также после поминок у бедной хижины умершего, куда слуги Одиссеевы принесли мясо, хлебы и красное вино из дворца, — итак, после обряда печального, но изредка взрывавшегося весельем, когда Одиссей, простясь с Ноемоном, возвращался в окружении родственников, друзей и приятелей домой, — навстречу ему вышла Евриклея и молвила:

— Твой гонец Ельпенор хочет поговорить с тобой.

— У меня для него нет никаких поручений, — хмуро ответил Одиссей, мысли которого еще витали вокруг усадьбы умершего слуги.

На что Ерриклея:

— Но он же не только твой гонец, он еще и родственник, правда, далекий, а все ж родственник. Его дед Еврилох был одним из твоих спутников в преславном плаванье.

— Помню. Это по его наущению его товарищи — хотя муки голода отчасти их извиняют, — перебили на острове Тринакрии быков Гелиоса, за что разгневанный бог наслал на наш корабль ужасную бурю и всех, кроме меня, поразил своими молниями. Я как-то упустил из виду, что мой гонец происходит из Еврилохова рода. Чего же он хочет?

— Я думаю, если он просит выслушать его, он сам тебе скажет.

— Завтра у меня тяжелый день. Я должен проследить за загрузкой корабля.

— Ты с твоим умом решишь его дело и быстро и правильно.

— Много он хочет просить?

— По его меркам, пожалуй, и много. Твоей же мерки я в этом случае не знаю.

— Он совсем молод. И уже многого хочет?

— Чуть постарше Ноемон. У него слава лучшего бегуна.

Одиссей милостиво усмехнулся.

— Ладно, раз он так быстро бегает, пусть прибежит в мой царский зал.

— Твоя воля будет исполнена, — ответила Евриклея.

И действительно, едва Одиссей уселся на богато изукрашенный резьбою трон, створки дверей бесшумно распахнулись, на пороге появился один из стражей и оповестил:

— Господин, твой гонец Ельпенор просит, чтобы ты соизволил принять его и выслушать.

— Пусть войдет, — молвил Одиссей. — Но сперва зажгите светильники, я не люблю, когда в этом большом зале темно.