Эмили Бликер - Когда я уйду

Люк сел на нижнюю ступеньку и уронил голову в руки. С чего он взял, что справится сам? Неужели нельзя отмотать на год назад, начать все сначала и отыскать какой-то способ помочь Натали? Почему все сложилось именно так?

Энни молча спустилась и села рядом с ним.

— Она хочет в ванную. Я пообещала, что спрошу у тебя, можно или нет.

Люк не поднял глаз в надежде, что Энни сочтет молчание за разрешение и уйдет, чтобы сказать об этом Мэй. Но она не ушла. Не говоря ни слова, положила руку ему на спину между лопаток и стала легонько поглаживать кругами. Тишина окутала их байковым одеялом.

Из глаз хлынули слезы, которые он удерживал целый день. Из горла вырвался горестный всхлип, такой сильный, что разрывал грудь. Люк попытался задержать дыхание, однако рыдания не унимались. Почему ему так плохо? Ведь были же месяцы, целые месяцы на то, чтобы подготовиться… Ему бы держаться кремнем… И тут он вспомнил о письмах. Надо снова взглянуть на строки, написанные ее рукой.

Слезы остановились, спрятались в сердце. Люк утер лицо футболкой. Энни, почувствовав, что он успокоился, слегка похлопала его по спине и убрала руку.

— Сходи-ка в душ и переоденься, — шепнула она. — Пусть Мэй идет купаться, а я пока на кухне уберу.

Люк все еще не мог поднять глаза на Энни. Наверняка лицо у него опухло и покраснело. Он пялился на щель в деревянном полу, собираясь отказаться от предложения, показать, что он сильный — сам уберет на кухне. Хотя какой он сильный! Даже завтрак приготовить не смог, к тому же все переругались…

— Спасибо, — пробурчал Люк.

Энни встала и пошла наверх. Когда хлопнула дверь в комнату Мэй, Люк тоже встал. Он примет душ, переоденется, достанет письма и перечитает их опять. И снова окажется в мире, где Натали жива.

C тех пор как Натали тихо ускользнула во сне, дождавшись, когда Люк задремал рядом с ней на диване, прошло десять дней. Неделя со дня похорон. Пришли еще три письма, все в одинаково голубых конвертах — цвета яйца малиновки. Люк никак не мог поймать тот момент, когда их кидали в щель для почты. Не находя среди писем голубого конверта, он тут же начинал думать, что больше их не будет. Однако через день или два приходил конверт без обратного адреса. Люк уже не пытался разгадать замысел Натали. Если честно, он многого не понимал в ней еще при жизни, а уж разгадать ее теперь, когда от нее остались лишь воспоминания и несколько случайных писем…

Натали рассказывала о том, как прошел день, о постоянной тошноте, о том, что выпадали волосы — постепенно; у нее не хватило духу сбрить их все разом, как делали другие пациенты. Было письмо, в котором Натали описывала, как, к своему ужасу, чуть не проглотила вместе с утренней овсянкой целый клок собственных волос. По ее словам, на вкус то же самое, только жевать дольше. В конце концов она купила парик.

Люк и сам все это помнил — выпадавшие волосы, покупку парика; однако помнить — одно, а читать с ее слов — другое. Из писем складывалось впечатление, что на самом деле было весело сперва обрить ей голову машинкой, затем подшлифовать станком, а после подбирать ей парики и притворяться, будто они — шпионы, а не печальные люди, знавшие, что шансов на исцеление очень мало.

Вчерашнее письмо по тону было чуть другим. Впервые после печального эпизода с блинчиками Натали обратилась к нему с просьбой, а не просто рассказывала о себе, передавая в конце приветы.

Люк, если ты получил это письмо, значит, меня нет уже около недели. Мне самой не приходилось терять родителей — терять в детстве, я имею в виду. Ты больше знаешь о таком горе. Только запомни, что у наших детей есть любящий отец.

Я тут подумала, что тебе стоит вернуться к работе… Так-так. Теперь минутку позлись на меня — как же можно пойти на работу, когда жена всего неделю как умерла? Быть может, ты начнешь даже меньше скучать, вспомнив, как я люблю во все совать нос. Скажи все, что думаешь, я подожду.

Закончил?

Послушай, ты всегда любил работу. Цифры и опытные образцы — твоя отдушина. Там люди, которые поймут, как устроены твои мозги — как раз против этого устройства я иногда и восставала. Надеюсь, погрузившись в работу, ты избавишься от воспоминаний обо мне, преследующих тебя дома. Когда кончишь читать, иди и приготовь одежду на завтра, только совсем уж меня не забывай. Да, правильно: надень что-нибудь синее — для меня.

Раз уж я взялась распоряжаться, то отведи детей в школу. За время болезни я заметила, что каждодневная рутина — отличное лекарство от жизненного хаоса. Завтракать вместе, собирать еду в коробки для ланча, помогать делать домашку, водить в музыкальную школу и на бейсбол, ужинать, ложиться… Все это помогает держаться. А ночью накатывает страх — представляю, как тебя одолевают мрачные мысли, и не могу уснуть. Пусть хлопоты по работе и школьные заботы принесут тебе сон по ночам.