Чарльз Мартин - Дороги, которым нет конца

Потом как-то утром я увидел по телевизору какого-то красавчика, который рассказывал, как ты пострадал при пожаре, и теперь непонятно, сумеешь ли ты выкарабкаться… На следующий день твой отец приехал. Он едва смог выбраться из машины, и я все понял, как только увидел его лицо. Ему было очень плохо. Он хромал и кашлял, несколько раз упал. Я делал все, что мог. Спал на койке в его комнате. Приводил врачей, и они тоже старались, как могли. Он как-то держался, но ему становилось все хуже…

Кусочки головоломки, в которую превратилась моя жизнь, мало-помалу занимали свои места.

— Биг-Биг?

Он не ответил.

— Отчего умер мой отец? — снова спросил я.

Он отвернулся, скрывая лицо.

— Пожалуйста, Биг-Биг.

— От осложнений.

— После чего?

Биг-Биг повернул голову и посмотрел на меня:

— После пожара.

— После пожара ? — Слова сорвались с моих губ, прежде чем правда утвердилась в моем сердце. — Биг-Биг?

Он втянул воздух сквозь зубы, кашлянул и продолжил:

— Он храбро сражался. Каждое утро выходил и сидел в ручье, пока не посинеет. И ему временно стало лучше, пока зараза не проникла в его легкие. Однажды утром я услышал, как он сидит за столом и отхаркивается. Из него вылезло много всякой дряни. Я понял, что дело плохо и его нужно отвезти к врачу.

Биг-Биг сглотнул и продолжил свой рассказ, приглушенный воспоминаниями и болью:

— В тот день… он был дома и, как обычно, сидел за столом и писал. Но потом он начал кашлять. Никак не мог перевести дух. Тогда он встал, подошел ко мне и объяснил, чего он хочет. Попросил меня дать слово, что я это сделаю. Он вручил мне письмо и пошел к ручью. Я спросил, хочет ли он, чтобы я пошел с ним, но он только покачал головой и улыбнулся. Сказал, что скоро вернется.

Биг-Биг повернул конверт, и я сразу узнал отцовский почерк.

— Я слышал, как он кашляет, поднимаясь вверх по течению. Потом стало тихо. Я подумал, что лучше пойти и проверить, как он там. Я торопился, но склон крутой, а я тяжелый, и мне приходилось останавливаться, чтобы отдышаться. Когда я оказался на месте, было уже слишком поздно. Он пропал. Я искал весь день и всю ночь. Прошел каждый дюйм этого ручья. Через два дня я нашел его. — Он указал в сторону Водопада. — Течение отнесло его сюда, гораздо дальше, чем я думал. Я нашел его с руками, сложенными на животе, в том пруду под Водопадом.

Я попытался что-то сказать, но не смог. Биг-Биг понимающе кивнул, утирая глаза.

— Он просил меня никому не рассказывать. Я дал слово.

— Но… как ты мог?

Он не смотрел на меня.

— Я сказал ему, что люди должны знать правду, когда она касается того, что для них дорого. Того, кого они любят. — Он наклонился, поцеловал меня в лоб и добавил: — Двадцать лет это сидело во мне и разъедало меня изнутри. — Он сплюнул и выдавил смешок. — Но ты знаешь, как это бывает.

— Почему ты сделал это сейчас?

— Он сказал, чтобы я отдал тебе письмо, только если…

— Если что?

Крупные слезы текли по лицу Биг-Бига и капали на подбородок.

— Только если на кону будет стоять твое сердце. Если правда каким-то образом составит разницу между жизнью по любви… и жизнью без любви.

Его нижняя губа дрожала.

— Не тебе одному эти двадцать лет было больно. Каждый раз, когда я вижу тебя, то вижу его. И каждый раз, когда я слышу, как ты поешь… — Биг-Биг покачал головой высморкался в белый носовой платок, сложил его и убрал в карман. — Я никогда не видел, чтобы отец так любил сына, как он любил тебя.

Держа конверт в руках, он нащупал пальцем что-то, лежавшее внутри.

— Твой отец искал это три дня, от рассвета до заката. Он нашел его среди камней, когда последние лучи солнца отражались от воды…

Когда я открывал письмо, у меня дрожали руки. Оно было датировано днем его смерти.

«Дорогой сын,

когда я пишу это письмо, мне не становится лучше. В легких поселилась какая-то инфекция, от которой я не могу избавиться. Три курса антибиотиков ничего не изменили. Я уже неделю пишу это письмо, но каждый раз, когда я читаю его, не нахожу в нем слов, которые так хочет сказать мое сердце, поэтому я рву бумагу и начинаю сначала. Но у меня мало времени. Пожалуйста, разреши твоему старику сказать несколько последних слов.

Не знаю, известно ли тебе об этом, но я приезжал в Нэшвилл. Хотел сказать тебе, как мне жаль. Хотел обнять тебя, увидеть твою улыбку, услышать твой голос. Хотел сказать всем и каждому, что ты мой сын. Однажды вечером я увидел тебя перед ужином вместе с Делией. Вы стояли в саду перед рестораном и дожидались, пока освободится столик. Я еще никогда не видел тебя таким счастливым. И таким взрослым. Улыбка на твоем лице. Смех в твоем голосе. Нежность в твоем прикосновении.