Чарльз Мартин - Дороги, которым нет конца

Она оставила эти слова без внимания и приложила ладонь к моему лбу.

— Ты очень бледный.

— Я почувствую себя лучше, когда мы начнем.

— Не думаю, что это хорошая мысль.

Я повернулся к продюсеру и указал на «Макферсон»:

— Вы сможете обеспечить беспроводное подключение для этой гитары?

Он повернулся к Делии, ожидая объяснения.

— Он предлагает выступить вместо ансамбля.

— За всю группу? — с сомнением произнес продюсер. — И кто вы такой, если уж на то пошло?

Делия ответила за меня:

— Это Купер О’Коннор, поэт-песенник.

Это не произвело на него впечатления.

— Какую песню он написал?

— Весь наш репертуар, — ответила она.

Он пристально посмотрел на меня, но обратился к Делии:

— У него неважный вид. Вы уверены, что он сможет…

На этот раз я ответил сам:

— Мне нужно пять минут, и… — я повернулся к Делии, — окажи мне услугу.

— Все, что угодно, — с улыбкой отозвалась она.

Я сказал ей, что мне нужно, повесил «Макферсон» на шею и отправился в туалет. Я сомневался, что от этого будет какая-то польза, но все равно допил бутылочку пепто-бисмола и отправил в рот целую упаковку желудочных таблеток.

Снаружи я слышал аплодисменты, сопровождаемые голосом Делии, говорившей в микрофон:

— Друзья, у меня плохие новости. Моя группа застряла посреди метели где-то в окрестностях Денвера. Продюсер предлагает отменить представление.

Раздался громкий свист и неодобрительные выкрики, в которых упоминалась мать продюсера и то, как ему следует поступить с собой. Делия рассмеялась:

— Я передам ему ваши слова.

Зрители перестали кричать, но свист продолжался, а некоторые захлопали.

— Поэтому сегодня мы сделаем нечто другое.

Почувствовав, что еще не все потеряно, люди громко зааплодировали.

— Если вы сможете это вынести, мы проведем концерт только под аккомпанемент пианино, гитары и наших голосов. Так что, если мы начнем фальшивить, вы будете слышать все наши ошибки.

Смех и аплодисменты.

Биг-Биг вошел в туалет и увидел меня с пустой бутылочкой в одной руке и коробкой от таблеток в другой. Он приподнял бровь.

— Ты понимаешь, что делаешь?

— Нет. — Я бросил все в мусорное ведро и начал смывать кровь с рук. Закончив, я повернулся к нему.

— Мне нужна помощь.

— Тебе нужно быть в постели.

Я нахмурился.

— Думаешь, от этого будет польза?

— Нет, но так мне было бы спокойнее. И я не чувствовал бы себя таким беспомощным.

— Если ты хочешь помочь мне…

Глаза Биг-Бига увлажнились, когда я рассказал ему о своей договоренности с юристом и о том, как я бы хотел, чтобы он позаботился обо всем. Чтобы Мэри получила все необходимое. Чтобы Фрэнк узнал, кем был его босс. Еще нужно навестить Джубала и его мать и отвезти ему одну из моих гитар. И время от времени проверять, как идут дела у Делии.

— Если произойдет то, о чем я думаю… не позволяй Делии видеть это, — наконец сказал я. — Это будет неприглядное зрелище.

— А зрители?

— Просто вытащи меня со сцены.

Он посмотрел в сторону, покачал головой, признавая поражение, потом кивнул. Его голос, тихий и глубокий, проник в мою душу:

— Купер…

Я повернулся. На его лице играл бронзовый румянец.

— Сэр?

— Я уже бывал здесь.

Я улыбнулся.

— Хорошее было время, да?

— Да, для всех нас. — Он вытер лицо носовым платком и добавил: — Я должен тебе кое-что сказать. Кое-что, о чем тебе уже давно следовало бы знать.

Он сунул руку в карман и достал конверт.

— Прошло три, может быть, четыре года после твоего отъезда. Здесь все было тихо. Твой отец постарел и перестал проповедовать. Однажды вечером мы слушали радио и пили кофе, как обычно. Потом мы услышали голос, шепчущий в микрофон. Голос сказал: «Просто возьми мои слова и пой их». Он сразу же понял, что это ты. Так и не допил свой кофе. Он поехал в Нэшвилл…

— Мой отец был в Нэшвилле?

— Он снял комнату в мотеле и попытался найти тебя, — продолжал Биг-Биг. — Его не было несколько недель, и я ничего не слышал о нем. Потом он внезапно вернулся. Сказал, что ты отправился в кругосветное турне с девушкой по имени Делия. Он купил ее записи. Мы много раз сидели у него на крыльце и слушали, как она поет, а ты играешь на гитаре. В том году он много улыбался. Потом он узнал, что ты вернулся в Нэшвилл и делаешь новую запись. Он так разволновался, что едва не лопнул, поэтому я сказал: «Почему бы тебе не встретиться с ним?» Большего ему и не требовалось. Он уехал и снова пропал на несколько недель.