Чарльз Мартин - Дороги, которым нет конца

В это мгновение мир света, где я стоял, вдруг потемнел, и мне стало холодно, как никогда в жизни. Только губы оставались теплыми и влажными. И солеными на вкус. Это означало только одно.

Слезы Делии.

И где-то посреди этой тьмы я услышал шепот отца.

Ясное дело, что когда я открыл глаза, это вызвало бурное смятение. Санитары появились через несколько минут; они положили мне на лицо кислородную маску, вставили в руку иглу и начали задавать вопросы, на которые я не мог ответить тогда и не могу сейчас. Скажу вам то же самое, что я говорил им: я был мертвым. Я смотрел на себя сверху, у меня не было пульса и вообще каких-либо признаков жизни. Потом я сразу ощутил под собой мягкую траву, леденящий холод и соленый вкус на губах. Потом я начал понемногу согреваться, и голубой оттенок моей кожи стал бледно-розовым. Я ничего не понимал. В одну секунду я был мертв, а в следующую — вроде бы жив. У меня не было слов, чтобы описать это состояние. Я знаю лишь одно: где-то в промежутке между «здесь» и «там» порванные нити моей жизни срослись заново. Как бы это ни случилось, я не знаю, почему это произошло, и, как мне казалось, не заслуживаю этого. Я во многом сомневаюсь, но две вещи мне известны без тени сомнения: я жив, и я не принимал участия в своем возвращении к жизни.

Пока я ехал в машине «Скорой помощи», а Делия обнимала меня, появился Блондин. Он сел рядом с санитаром, который сжимал пакет для внутривенного вливания, чтобы жидкость быстрее поступала в мой организм. Я впервые услышал мягкие нотки в голосе Блондина.

— Ты не обязан это понимать, — сказал он. — Но ты должен жить.

Я пришел в себя в своей хижине. Горел камин. Я был завернут в спальный мешок, и Делия плющом обвилась вокруг меня. Я не смог бы оторваться от нее, даже если бы захотел. Биг-Биг сидел на диване, закинув одну ногу на другую, и попивал кофе. Когда мой взгляд сфокусировался, он встал, провел пальцами по внутренней стороне своих подтяжек, а потом посмотрел на меня, утирая лоб носовым платком, который он затем тщательно сложил и убрал в карман.

— Слушай, маленький проказник, я обещал твоему отцу, что буду присматривать за тобой. — Он поставил чашку кофе, повернулся к двери и рубанул по воздуху ребром ладони. — Теперь с этим покончено. — Он стоял, гладя на безоблачное голубое небо в дверном проеме. — Хватит. Я становлюсь слишком старым, чтобы нянчиться с тобой. Пора бы нам уже поменяться местами.

— Это как?

Он рассмеялся:

— Так, что я больше не буду заходить в ледяную воду. Только сумасшедший способен на такое. И ты тоже не будешь, не то подхватишь воспаление легких.

Он распахнул входную дверь настежь и повернулся к Делии:

— В три часа?

Она улыбнулась и показала на крыльцо:

— Мы будем здесь.

Биг-Биг закрыл дверь, и я услышал урчание двигателя его старенького автомобиля, спускавшегося с горы.

— В три часа? — переспросил я.

Делия решительно кивнула:

— И ни секундой позже.

Она тесно прижалась ко мне, что еще недавно казалось невозможным.

— Что произойдет в три часа? — спросил я, хотя чувствовал, что уже знаю ответ.

Она закрыла глаза, приложила ухо к моему сердцу и постучала пальцем по моей груди:

— Мы с тобой начнем жить.

В воскресный вечер в канун Рождества пушистый снег завалил улицу, приглушая взволнованные голоса. На его искристой поверхности мигающие газовые фонари создавали теплые янтарные отражения. Я попросил Фрэнка заведовать парковкой автомобилей. Загорелый после путешествия на острова, он с радостью согласился.

Городок был тихим и почти закрытым, не считая театра «Птармиган», который был набит до отказа. Мы привезли несколько десятков дополнительных стульев, но их быстро разобрали. Те, кто остался без сидячих мест, стояли вдоль стены или выстроились позади в два-три ряда глубиной. Мэри сидела впереди, завернутая в одеяло и облаченная в новую фланелевую блузу, которую Делия купила для нее. Теперь Делия была ее «лучшей подругой навеки». Она сияла от удовольствия. Биг-Биг сидел, закинув одну ногу на другую, довольный и полный жизни.

Мы с Делией записывали наш второй альбом на бесплатном концерте. Живой акустический вариант исполнения старых и новых песен. Наш продюсер, тридцатипятилетний гений звукозаписи по имени Энди, привез лучших инженеров из Нэшвилла и Лос-Анджелеса, чтобы уловить то, что он называл «изысканной акустикой» старых каменных стен. Принимая во внимание успех нашего первого альбома «Жизнь у Водопада», ожидания были высокими. Без пяти семь оркестр расселся по местам и начал настраивать инструменты. Хор стоял в задней части сцены, ожидая вступления; хористы были одеты в багряные бархатные ризы, которые вызвали бы улыбку у моего отца. Энди хотел создать не только звук, но и соответствующую обстановку, поэтому в предыдущие дни он установил множество источников скрытого света, придававшего помещению теплую атмосферу, как у домашнего камина.