Эльфрида Елинек - Любовницы

Большинству ведь не дано иметь своего дела, своего магазина: они ненадолго заскакивают в чужие магазины, чтобы закупить детское питание для своего потомства или твердой колбасы для своих мужей.

Бригитте, с помощью Хайнца, достанется свое дело, и она-то уж знает, как тяжела, но и как радостна ноша собственности. Уж всяко Бригитта тогда будет знать, на кого она вкалывает, не на безликую упрямую толпу, а на себя саму и на Хайнца.

Что свое, то свое.

Вот в какие безумные дали улетают Бригиттины мечты!

Хайнц мечтает обо всем подряд, и уж меньше всего о Бригитте.

Он тоже, как и Бригитта, мечтает о собственном дельце.

Хайнц надеется, что от этого самого, что у них с Бригиттой, не будет последствий. Когда Хайнц думает о Бригитте, его занимает не она сама, а как раз возможные последствия. Хайнц взвешивает, стоит ли Бригитта того, чтобы так рисковать.

Бригитта надеется, что от этого самого, что у них с Хайнцем, последствия будут, ДОЛЖНЫ быть последствия.

Нужен ребеночек! Страшненький, голенький, бело-розовый червячок-сосунок. И с Хайнцем все сразу станет ясно и просто: у нас есть ребенок! Он и есть та прочная связь, которая нужна Бригитте. Хайнц всеми средствами пытается избежать прочной связи. Ребенок для Хайнца как колодки на ногах, как тормозной башмак, как тупик на открывающемся Хайнцу пути к собственной фирме.

Бригитта хочет заполучить в себя ребенка, и чтобы он в ней остался, и чтобы появился на свет со смыслом и пользой, чтобы с ним было связано ее будущее.

Бригитта хочет, чтобы Хайнц нажал на курок и выстрелил в цель зарядом из переваренного жаркого и хлебцев, которыми он сегодня пообедал. Самое время впрыснуть в нее, в Бригитту, эту мерзкую слизь, и пусть она там остается. Ну нет, поспешишь — людей насмешишь, а Хайнцу не хочется смешить людей.

Подумать только, еще секунду, и зародилась бы новая жизнь.

— Поспешай медленно, — отвечает назойливой Бригитте довольный собой Хайнц. — Все надо делать с толком, с чувством, не спеша.

Хайнц делает неспешный перерыв, он без движения лежит на Бригитте, навалившись на нее всей тяжестью своего тела. Ноша эта тяжела, и Хайнц не старается ее облегчить.

Рыхлый живот Хайнца давит на Бригитту, ничто не свидетельствует о том, что в этом колоссе еще теплится жизнь.

Хайнц очень грузный, но он на это не обращает внимания.

«Что ли, мне его пришпорить, как жеребца?» — проскальзывает в голове у Бригитты мысль.

Естественно, Хайнцу хочется как можно дольше растянуть те короткие и сладкие минуты, которые выпадают ему с Бригиттой.

— Прусская гвардия с пальбой не торопится, — шутит он. И сам Хайнц не торопится с пальбой. У Хайнца всегда наготове меткое словцо.

Бригитта размышляет о будущем, ожидая, пока тело Хайнца вновь наполнится жизнью и движением. Бригитте хочется, чтобы Хайнц поторопился с этим делом, ведь может статься, что будущее не будет долго дожидаться. Пора бы разогреву и закончиться, чтобы приступить к главному делу, к заботе о наследнике. Хайнц хрюкает и извивается всем телом.

То, чем он сейчас занимается, вовсе не предназначено, чтобы разогреть Бригитту. Хайнц заботится о себе. Ему нужно как следует размяться, чтобы пойти на последний круг.

Хайнцу и в голову не приходит разогреть Бригитту, чтобы и ей перепала толика удовольствия.

Наконец-то мотор как следует разогрелся, и Хайнц включает четвертую скорость.

Хайнц всегда живет сегодняшним днем и хочет получать от него полное удовольствие.

Хайнц разгоняется на всю катушку, так что чувствуешь, как все нутро у него ходит туда-сюда.

Такой уж у него темперамент.

Бригитта мечтает об удовольствии, но пусть лучше оно придет потом и останется надолго.

Любовь приходит и уходит, а ЖИЗНЬ остается.

Как следует из этих предварительных заметок, Паула видит для себя шанс выжить, выучившись на портниху. В любви же она видит шанс ЖИТЬ. Ей кажется, что ей предстоит бежать наперегонки с другими на большое расстояние, и на этой дистанции там и сям устроены глубокие ямы, и все вместе валятся в эти ямы и исчезают, словно шары с бильярдного стола: ее сестры с детьми и с больными руками, ее брат, у которого пока нет детей, но руки уже больные, и Эрихова мамаша, у которой целая куча детей, а уж про руки и говорить нечего, странно, что они у нее вообще еще целы, — все они проваливаются в глубокую яму, исчезают с экрана, на котором разыгрывается действительность.