Марио Варгас Льоса: Похождения скверной девчонки

— Пока пыталась тебя отыскать, поссорилась с Гравоски, — добавила она неожиданно, снова закипая. — Элена встретила меня очень нелюбезно. Не хотела давать твой адрес или хоть что-нибудь про тебя сообщить. И принялась меня отчитывать. Дескать, я сделала тебя несчастным и чуть не погубила, я виновата в твоем инсульте, я была трагедией твоей жизни и так далее…

— Элена сказала тебе чистую правду. Ты была несчастьем всей моей жизни.

— Я послала ее куда подальше. И не желаю больше ни видеться с ней, ни разговаривать. Жаль, конечно, но только из-за Илаля: теперь вряд ли мне когда доведется с ним встретиться. Кем она себя возомнила, эта идиотка! Вздумала читать мне нотации! А может, она в тебя влюблена?

Скверная девчонка заерзала на своем стуле и вдруг, как мне показалось, побледнела.

— И все-таки, нельзя ли узнать, зачем ты меня разыскивала?

— Хотела увидеть тебя и поговорить, — ответила она и снова улыбнулась. — Я скучала по тебе. А ты? Ну хоть чуточку скучал?

— Ты всегда появляешься и разыскиваешь меня в паузе между двумя любовниками, — сказал я, пытаясь высвободить свою руку. И на сей раз мне это удалось. — Тебя выгнал муж Мартины? И ты решила перевести дух в моих объятиях, пока к тебе сети не попадет очередной старикан?

— Нет, с меня хватит, — перебила она, снова взяв меня за руку и возвращаясь к тому шутливому тону, каким обычно говорила прежде. — Я решила положить конец всем этим безумствам. Мечтаю провести последние годы жизни рядом с мужем. Сделаться образцовой женой.

— Я захохотал, и скверная девчонка тоже рассмеялась. Она царапала мне ладонь своими коготками, а мне все больше хотелось влепить ей пощечину.

— Рядом с мужем, говоришь? Неужели у тебя есть муж? У тебя? Позволь узнать, кто он?

— Я все еще твоя жена и могу сей факт легко доказать, у меня имеется свидетельство о браке, — сказала она, посерьезнев. — Ты мой муж. Неужто забыл, что мы с тобой сочетались браком в мэрии Пятого округа?

— Мы разыграли фарс — только ради того, чтобы ты получила документы, — напомнил я. — Ты никогда не была мне настоящей женой. Ты жила со мной периодами, лишь когда у тебя возникали проблемы и до тех пор, пока ты не находила кого-нибудь позавиднее. Ну давай, выкладывай, зачем я тебе понадобился? Если и на сей раз ты во что-то вляпалась, я тебе помочь не смогу, даже если бы захотел. Но я и не хочу. У меня нет ни гроша, и я живу с девушкой, которую люблю и которая любит меня.

— Ага, с вонючей хиппи, которая не сегодня-завтра тебя выгонит вон, — сказала она, снова заводясь. — И которая ничуть о тебе не заботится, если судить по тому, как ты одет. Ладно, отныне я стану о тебе заботиться. Буду холить тебя и лелеять двадцать четыре часа в сутки. Как и подобает образцовой жене. Только за этим я и явилась, понятно?

Теперь на лице ее играла насмешка — совсем как в былые времена, и дерзкие искорки в глазах опровергали слова, которые она произносила. Время от времени скверная девчонка отпивала глоток чая. Она явно дурачилась, и это вконец меня разозлило.

— Знаешь, что я тебе скажу? — произнес я, чуть притянув ее к себе, чтобы она лучше расслышала мой тихий голос, и вся накопившаяся во мне ярость готова была выплеснуться наружу. — Помнишь ту ночь у меня дома, когда я чуть не задушил тебя? Так вот, знай: я успел тысячу раз пожалеть о том, что не сделал этого.

— Правда? А я до сих пор храню костюм арабской танцовщицы, — прошептала она, пустив в ход все оставшееся в ней кокетство. — Еще бы мне не помнить ту ночь! Ты отлупил меня, а потом нам было очень хорошо в постели. И ты говорил мне много дивных вещей. А сегодня еще не сказал ни одной. Я вот-вот поверю, что ты и вправду больше меня не любишь.

Мне захотелось отхлестать ее по щекам, вытолкать ногами из кафе «Барбиери», причинить столько физической и моральной боли, сколько один человек может причинить другому, и в то же время я, безумец из безумцев, мечтал подхватить ее на руки, спросить, почему она так похудела и осунулась, приласкать и расцеловать. Но я готов был провалиться сквозь землю от стыда при одной только мысли, что она угадает мои желания.

— Если тебе угодно, я признаю: да, я поступила с тобой некрасиво, да, я вела себя как последняя эгоистка, ты прав, — прошептала она, приблизив свое лицо к моему, но я резко отпрянул. — Если тебе угодно, чтобы я весь остаток жизни твердила: да, Элена права, да, я принесла тебе много горя и не сумела оценить как должно твою любовь со всем ее идиотизмом, да, я это признаю. Доволен? Теперь ты перестанешь сердиться, Рикардито?