Исаак Башевис Зингер - Рассказы

Кантор пел: "Гряди, возлюбленная моя!", и Шмуль-Лейбеле подпевал ему трубным голосом. Затем начались молитвы, и мужчины читали вслух "Долг наш вознести хвалу…", а Шмуль-Лейбеле прибавил еще "Господь Вселенной". В конце он всех поздравил с наступлением Субботы — раввина, резника, главу общины, помощника раввина, всех присутствующих. Мальчишки из хедера кричали: "Доброй субботы, Шмуль-Лейбеле!" и корчили ему рожи, но Шмуль-Лейбеле отвечал им с улыбкой и порой даже ласково трепал какого-нибудь мальчишку по щеке. Потом он отправился домой. Снегу навалило столько, что едва виднелись очертания крыш, местечко тонуло в белизне. Низкое небо, весь день затянутое тучами, к ночи прояснело. Сквозь белые облака проглянула полная луна, и снег засверкал, как при дневном свете. Края облаков на западе еще розовели отблесками заходящего солнца. Звезды в эту пятницу казались больше и ярче, и все местечко чудесным образом сливалось с небесами. Домишко Шмуля-Лейбеле, стоявший недалеко от синагоги, словно висел в воздухе, напоминая слова Писания: "В пустом пространстве подвесил Он землю". Шмуль-Лейбеле шагал неспешно, ибо закон запрещает человеку торопиться прочь от святилища. Но он страстно желал очутиться дома. "Как знать, — думал он, — вдруг Шоше заболела? Или вдруг она пошла за водой и, Боже упаси, упала в колодец? Сохрани нас Господь, сколько всяких несчастий подстерегает человека!"

У порога он потоптался, отряхивая снег, затем открыл дверь и увидел Шоше. Комната показалась ему райским уголком. Печка блистала свежей побелкой, субботние свечи ярко горели в медных подсвечниках. Запахи субботнего ужина смешивались с ароматами из запечатанной духовки. Шоше сидела на скамье, поджидая мужа, и щеки ее сияли свежестью, как у юной девушки. Шмуль-Лейбеле поздравил ее с субботой, и она, в свою очередь, пожелала ему, чтобы весь год у него был удачным. Он начал напевать "Мир вам, добрые ангелы…" Распрощавшись с ангелами, незримо сопровождающими каждого еврея при выходе из синагоги, он прочел "Женщина, достойная похвал". Как глубоко ощущал он смысл каждого слова! В будни он часто читал это славословие на идише, и каждый раз заново поражался, как удивительно оно подходит Шоше.

Шоше понимала, что эти священные слова произносятся в ее честь, и думала про себя: "За что только мне, простой женщине, сироте, такая благодать от Господа, такой преданный муж, возносящий мне хвалу на святом языке!"

В течение дня они ели очень мало, чтобы нагулять аппетит к субботней трапезе. Шмуль-Лейбеле благословил изюмное вино и подал Шоше бокал. Потом оба ополоснули пальцы в жестяном ковшике и вытерли руки одним полотенцем, каждый со своего конца. Шмуль-Лейбеле взял субботнюю халу и отрезал два ломтя, себе и жене.

Он тут же провозгласил, что хлеб выпекся отлично, и она засмеялась:

— Ну тебя, ты каждую субботу это говоришь.

— Но ведь это правда, — ответил он.

Нелегко было достать рыбу в разгар морозной зимы, но Шоше удалось купить небольшой кусок щуки. Она порубила ее с луком, добавила яйцо, соль, перец, и сварила с морковью и петрушкой. У Шмуля-Лейбеле аж дух занялся, когда он попробовал рыбу, так что пришлось выпить рюмку водки. Он приступил к застольным песнопениям, Шоше тихонько вторила ему. На столе появился куриный суп с лапшой, кружочки жира сверкали на его поверхности, как золотые дукаты. Между супом и вторым Шмуль-Лейбеле снова пропел субботнее песнопение. Гуси зимой дешевы, и Шоше дала мужу обе гусиные ножки, пусть ест досыта. После десерта Шмуль-Лейбеле в последний раз ополоснул пальцы и прочел благодарственную молитву. Дойдя до слов: "И дабы не нуждались мы ни в дарах людских, ни в ссудах", он возвел очи горе и потряс сжатыми кулаками. Он всегда жарко молил Господа о счастье зарабатывать себе на хлеб и не нуждаться, Боже упаси, ни в чьей благотворительности.

Закончив благодарственную молитву, он прочел главу из Мишны и разные другие молитвы из своего толстого молитвенника. Затем он принялся за еженедельный отрывок из Пятикнижия, прочитав его дважды на иврите и один раз на арамейском языке. [122] Арамейский язык — один из семитских языков, близкий к ивриту, широко распространившийся на территории Передней Азии в 8–7 вв. до н. э. и ставший для населявших этот район народов языком межнационального общения. На арамейском языке написаны значительные части Иерусалимского и Вавилонского Талмудов, а также другие религиозные сочинения. Шмуль-Лейбеле отчетливо выговаривал каждое слово и следил за тем, чтобы не делать ошибок в трудных арамейских оборотах. Дойдя до последнего абзаца, он стал зевать так, что слезы выступили у него на глазах. Страшная усталость навалилась на него. Веки опускались сами собой, он то и дело задремывал между фразами. Заметив это, Шоше вынула чистые простыни и постелила ему на лавке, а себе на кровати с периной. Шмуль-Лейбеле с трудом произнес последнюю молитву перед сном и начал раздеваться. Растянувшись на лавке, он проговорил: "С праздником тебя, моя благочестивая женушка. Как я устал…", повернулся к стенке и тут же захрапел.