Герман Садулаев: Таблетка

Если его директор станет настаивать на своём контрагенте, он не будет спорить, он согласится. У него в запасе есть тайное оружие: тихий саботаж. Сразу как-то всё не заладится с итальянцами. Тут сорваны сроки, там напутано в документах, здесь попали на простой – и вся трансакция вышла в убыток. Директор заслужит свою головомойку на правлении акционеров, а товар начнёт поставляться из Китая.

Потому что так было разумнее с самого начала. А усталый и отчуждённый менеджер, не получая ни с каких сделок процентов и бонусов, просто хочет, чтобы всё было правильно, разумно, целесообразно. Так он чувствует функциональную гармонию и спасает себя от ощущения бессмысленности бытия.

Вот и всё.

Тысячи и тысячи менеджеров по импорту во всём мире принимают подобные решения, и экспорт Поднебесной растёт до самых небес.

Устроив мировую экономику, направив её в нужное русло, определив все тренды и векторы, замученный менеджер выходит из офиса.

И сразу начинает работать на экономику с другой стороны.

Он скупает одежду массовых марок, заполняет сети ресторанов, опустошает прилавки супермаркетов. Ему трудно, в него уже не лезет, но он ест, ест, пьёт, пьёт. Пихает новую ненужную одежду в единственный узкий шкаф своей квартиры, которая сама только чуть побольше этого шкафа. Ведь кто, если не он, сможет потребить всё созданное мировыми производительными силами? Он устал, ему совсем не весело, но он смеётся, он развлекается – потому что кто, как не он, заполнит концертные залы и дансинги? Иногда он даже покупает и читает книги, бестселлеры, чтобы быть в курсе, как там, наверху, чтобы знать. Для него же и написано, он же и облит ядовитой слюной презрения: да, я дерьмо, неудачник, соглашается он и продолжает читать. Ведь если выпадет счастливый билет и он переместится на верхние этажи вавилонской башни, ему будет очень полезно полученное знание о том, чем настоящие дорогие часы за тридцать пять тысяч евро отличаются от не очень настоящих, которые каждый лох может купить за полторы тысячи американских долларов.

Он верит в Бога, верит в Президента, верит в законы, верит в рынок, верит в науку, в Санта-Клауса и зубную фею. Он берёт кредиты на квартиру, на машину, расплачивается овердрафтом кредитной карточки даже за йогурт. Тем самым он выдаёт кредит, кредит доверия экономике, обществу, правительству.

Самые безумные даже рожают детей.

Он оптимист.

Он гегемон, он, собственно, и есть человечество в двадцать первом веке.

Уважайте его, серого, безликого.

И радуйтесь его безличному состоянию. Когда он осознает свои классовые интересы, он перевернёт мир, даже не трогая оружия. Всё и так в его власти, и если он, миллионнорукий, согласованно нажмёт клавиши delete на своих компьютерах, Вселенная будет стёрта.

Now this is how the story goes. [7]

В тот день я, как обычно, доехал на своём сером «Рено», со смешным, будто обрубленным капотом, до офиса. Втиснул машину на стихийную стоянку – газон перед входом в бизнес-центр. Перед тем как выйти из автомобиля, я достал из внутреннего кармана и повесил на шею смарт-карту, прицепленную кремешку для сотового. Это мой персональный ошейник, знак моего рабства. Nine-to-five-slavery [8], как говорят в странах развитого капитализма, в которых за десятилетия правления социалистических партий научили работодателей (рабовладельцев?) соблюдать закон о восьмичасовом рабочем дне (включая перерыв на обед). В моём случае это nine-to-six-slavery [9]. В бывшей стране победившего социализма восемь рабочих часов не включают перерыв на обед.

Смарт-карта подносится к турникету и отмечает время моего прихода на работу, время моего ухода с работы, время выхода на обед, в туалет и прочие перерывы, на которые отводится в сумме не более получаса. За опоздание, преждевременный уход с работы, превышение времени на перерывы – штрафы.

Провернув турникет, я открыл смарт-картой тяжёлую железную дверь и прошёл мимо секретарей в отдел импорта. Мой стол у самой двери, так что целый день за моей спиной туда-сюда ходят люди.

Это ещё что! Одна моя знакомая работает маркетологом в компании по продаже офисной мебели. Её рабочее место прямо в демонстрационном зале. За столом, к которому прикреплён ценник. Так что, пока она занимается своими делами, клиенты подходят, открывают и закрывают ящики, заглядывают под стол и щупают ножки (стола, надеюсь), пробуют древесину столешницы чуть ли не на зуб. Она говорит, что привыкла и уже не обращает внимания на покупателей.