Марио Пьюзо - Четвертый Кеннеди

– То, что происходило в ту неделю, – смягчил он ответ президента, – нас не погубит.

– Юдж, – сказал Кеннеди, – приготовь документы об отставке всего кабинета, за исключением Теодора Тэппи. И сделай это как можно скорее, я тут же подпишу. И пусть пресс-секретарь передаст это средствам массовой информации до того, как соберется конгресс.

Дэйзи сделал пометку у себя в блокноте и спросил:

– А как быть с председателем комитета начальников штабов? Его тоже уволить?

– Нет, – произнес Кеннеди, – в основном он с нами, и все выступили против него. Конгресс не мог бы пойти на это, если бы не мерзавцы из Сократова клуба.

– Я держу под контролем следствие по делу этих двух молодых людей, – заметил Кристиан Кли. – Они предпочитают молчать. Если адвокат добьется своего, то их завтра выпустят под залог.

– В Законе об атомной безопасности, – резко сказал Дэйзи, – есть пункт, позволяющий держать их в заключении. Этот пункт приостанавливает действие Habeas corpus [1]и защиту гражданских прав. Ты должен знать это, Кристиан.

– У меня вопрос, – отозвался Кристиан. – Какой смысл задерживать их, если Фрэнсис не подпишет приказ о медицинском допросе? Их адвокат настаивает на освобождении под залог, и для отказа ему мы все равно должны иметь подпись президента, чтобы приостановить в данном случае действие Habeas corpus. Фрэнсис, ты согласен подписать приказ о приостановлении действия Habeas corpus?

– Нет, – улыбнулся Кеннеди. – Конгресс использует это против меня.

Теперь Кристиан вдруг все понял и на какое-то мгновение почувствовал себя нехорошо, во рту появилась горечь. Но это прошло, теперь он знал, чего хочет он него Кеннеди, и знал, что должен делать.

Кеннеди допивал кофе, они закончили с едой, хотя никто не мог проглотить больше нескольких кусочков.

– Давайте обсудим реальное положение. Я все еще остаюсь президентом в ближайшие сорок восемь часов?

– Отмените приказ о бомбардировке Дака, – посоветовал Оддблад Грей, – передайте полномочия вести переговоры специальной команде, и конгресс не будет предпринимать никаких шагов к вашему отстранению.

– Кто предложил вам такую сделку? – спросил Кеннеди.

– Сенатор Ламбертино и конгрессмен Джинц, – ответил Отто Грей. – Ламбертино по-настоящему хороший мужик, да и Джинц весьма ответственный человек в подобных политических делах. Они нас не обманут.

– Хорошо, значит, помимо обращения в Верховный суд есть и такая возможность, – сказал Кеннеди. – Что еще?

– Выступить завтра по телевидению до того, как соберется конгресс, и обратиться к народу, – предложил Юджин Дэйзи. – Народ будет за вас, а это может остановить конгресс.

– Хорошо, – согласился Кеннеди. – Юдж, договорись с телевизионщиками, чтобы мою речь транслировали по всем каналам. Нам нужно всего пятнадцать минут.

– Но, Фрэнсис, – мягко начал Юджин Дэйзи, – мы предпринимаем очень серьезный шаг. Президент и конгресс находятся в состоянии прямой конфронтации, и обращение к массам с призывом к действиям может вызвать беспорядки.

– Я считаю, – вмешался Оддблад Грей, – что президент принимает правильное решение. Этот парень Ябрил растянет переговоры на недели, и наша страна будет выглядеть большим куском дерьма.

– Есть слух, – вставил Кристиан, – что один из присутствующих в этой комнате или Артур Викс собирается подписать декларацию об отстранении президента. Кто бы это ни был, он должен признаться сейчас.

– Это глупый слух, – нетерпеливо перебил Кеннеди. – Если кто-то собрался сделать это, то должен сначала уйти в отставку. Я знаю всех вас слишком хорошо, ни один из вас не может предать меня.

После ужина они прошли в маленький просмотровый зал в другом крыле Белого дома. Фрэнсис Кеннеди сказал Дэйзи, что хочет просмотреть весь материал об убийстве его дочери.

– Начинаем показ пленок, отснятых телерепортерами, – раздался в темноте взволнованный голос Юджина Дэйзи.

Через несколько секунд на экране появились бегущие сверху вниз черные полосы.

Экран зажегся яркими красками – телекамеры снимали огромный самолет, распластанный на песке пустыни, как чудовищное насекомое. Потом камеры сосредоточились на фигуре Ябрила, который вывел к дверям Терезу Кеннеди. Кеннеди видел, что его дочь слегка улыбается, потом она махнула рукой в сторону камеры. Это был странный жест, успокаивающий и в то же время выражающий покорность. Ябрил стоял рядом с ней, потом сдвинулся немного назад. Его правая рука поднялась, пистолет не был виден, и раздался глуховатый звук выстрела. Взметнулась призрачная розовая пелена, и тело Терезы Кеннеди упало. Президент услышал вопль толпы и воспринял его как выражение сожаления, а не триумфа. Потом в дверях самолета обозначилась фигура Ябрила, который держал высоко над головой пистолет, эту поблескивающую трубку черного металла. Он поднимал пистолет, как гладиатор поднимает свой меч, но приветственных криков не слышалось. Пленка, сильно подсокращенная Юджином Дэйзи, кончилась.