Илья Игнатьев - Мишка Forever

Пацан хватает меня за рукав, покрепче даже чем тот урод и тянет в подъезд. У меня всё внутри холодеет. Господи, неужто и он?! Опять?! Доболтался, блин... Ноги у меня снова как ватные, но он, дёрнув меня к двери, поворачивается ко мне и начинает быстро, но негромко говорить мне прямо в лицо:

- Хватит уже, всё! Хватит, я сказал! Сейчас мы знаешь, что сделаем? Нет? Вот что мы сейчас сделаем, - поднимемся назад ко мне, и я всё расскажу отцу! Всё как было! И пусть он решает. Как скажет, так и будет, бля! Не могу я больше всё это от тебя слушать, пусть хоть убивает меня батя, - плевать!

- Погоди, не надо, - я пугаюсь не на шутку, но не того, что его отец узнает правду про то, что было, а пугаюсь я самого пацана, точнее того тона, с которым он мне всё это выпалил. В этом тоне одно лишь отчаяние и та же ясная решимость, которая была у меня перед дверью на крышу. - Ну ладно, ну не надо, ну пусти же! Я не буду больше, честно! Слова больше не скажу...

- Что же мне, тоже прикажешь на крышу бежать, а? Проволоку, ты там вроде бы почти что скрутил. Больно мне, понимаешь ты? Тебе ещё больнее, я знаю, но и мне хреново, как никогда не было ещё, один раз только так же вот плохо было мне и не хочу я, чтобы так было и с тобой! Эх ты, Ил-Илья!

Я ни шиша не понимаю из его сбивчивых, горячих, горячечных даже каких-то слов, но от того, как он всё это сейчас говорит, мне становится почему-то ещё страшнее.

- Ну всё, сказал же я, всё... Ну не буду я больше тебя доставать, обещаю. Слышишь, Миша... - я впервые называю пацана по имени и делаю это без усилия, это получается как-то само собой. - Миша, пусти, пошли...

Он всё так же, не отрываясь, смотрит мне прямо в глаза, его лицо напряжённо застыло, но постепенно оно смягчается, в серых ясных глазах появляется... облегчение, что ли.

- Правда? - ещё тише говорит он. - Ты знаешь, Ил, я сразу тебя не разглядел, только наверху, на крыше... Пошли, пошли... Ну вот, а когда разглядел, то чуть было сам с этой долбаной крыши не прыгнул. Стыдно мне стало, - жуть просто! Как будто бы там меня, вместе с тобой...

Мы медленно идём к моему дому. Я громко, опять с проклятым всхлипом, вздыхаю.

- Ой! Извини, я не хотел. Я больше даже не вспомню никогда об этом, клянусь тебе, Илья!

Мы, завернув за угол, направляемся к моему дому. Уже совсем темно, хотя нет, не темно, - продолжающий идти снег, и тот, что уже лежит на земле, снежинкой к снежинке собравшийся в порядочные уже сугробы, весь он как будто бы светится сам по себе, каким-то невиданным, неземным светом. Небо тоже не тёмное, - оно всё превратилось в огромный вогнутый неяркий плафон, отлитый из старого, тускловатого серебра, такого же, как у нас дома на окладе прабабушкиной венчальной иконы.

- Красиво как! - не могу удержаться я.

- Красиво, - соглашается Мишка. - Как в сказке, правда?

- Да, только вот сказка получилась, какая-то...

- Сказки кончаются всегда хорошо. А эта ещё не кончилась... И у неё должен быть тоже хороший конец, а ещё лучше продолжение. Так должно быть, потому что это, и только это правильно. Я обещаю тебе, Ил, я сделаю всё, чтобы ты не жалел об этом дне. Будешь помнить об этом лишь... ну, не знаю, как об какой-то мелкой неприятности. Ну, например, как о ненужном дождике, когда ты собрался, было, на Урал, купаться... Фу, Корнет! Вот ведь что за собака! Фу, кому сказал! Ну вот, сожрал что-то...

Пёс, действительно, торопливо дожёвывая что-то непонятное, с опаской косится на хозяина... Да, - думаю я, - ни фига себе, дождичек! А, что там за хороший конец такой?

- Ты это о чём?

- Да Корнет же! Видишь, слопал гадость какую-то. Драть его надо начать, что ли, меня совсем не слушает, только отца одного. Ха! С ним-то он как шёлковый! Вот знаешь, Илья...

- Да погоди же ты, с Корнетом... Ты о чём говорил, я не понял ни шиша. Какой ещё там хороший конец? И продолжение... Что же может теперь хорошего со мной быть?

- Скажи, Ил, ты как думаешь, ты хороший человек?

- Не знаю, - удивлённо говорю я. - Ну, не плохой, наверное...

- Не плохой? А мне кажется, почему-то, что ты очень хороший человек. Погоди, не спрашивай, дай договорить. Не знаю почему, но вот так мне кажется. Ну вот. А раз ты хороший человек, то и происходить с тобой должны хорошие вещи, - мне так один человек говорил... Я не очень верил ему, дурак, - особенно, когда... А, ладно. Главное, что я теперь верю, хочу верить! Ну, бывают, конечно, в жизни пакости всякие, подлянки там разные, но в главном всё должно быть хорошо. Ты что?

- Пришли, - говорю я, а сам удивлённо смотрю на этого Мишку во все глаза.

Всё-таки он не обычный какой-то. Говорит он со мной как-то странно, - как с равным говорит он со мной. И грустно как-то, и задумчиво он говорит. Чёрт, нравится он мне, что ли, - не пойму что-то, - совсем ведь не должен он мне нравиться...